Ольга Карелина - Смертники доброй воли

Комнатушка в подвале оказалась не особо большой, но достаточно уютной. Адамас сразу упал на стоявшую в углу тахту, порылся в планшете и, решив, что изучать психологию в нём пока маловато чувства безысходности, уставился в потолок. Эти двое — Джей и Дилайла — определённо стоили того места, куда их забросило волей судьбы: надо же было ожидавшийся разнос превратить вот в это! Ещё такой подуставший, взрослый снисходительный взгляд… Отец тоже любит подобным образом посматривать на него — нечто вроде «ничего, перебесишься и сам всё поймёшь, а пока ты знаешь, где комната для штрафников»…

Но, несмотря на общее ощущение триумфа — ведь старшие так и не смогли добиться от него оправданий, — настроение было не очень. Адамас хотел было за неимением лучшего обдумать уже выбранную месть для Сати, после которой она и пикнуть не посмеет в его сторону, однако мысль цеплялась только за одно — за Дилайлу. Своим присутствием в лагере, постоянным мельканием перед глазами она заставляла его вспоминать то, что он давно предпочёл выкинуть из памяти, — неудавшийся побег, упомянутый отцом в их последний разговор перед отъездом. Хочешь — не хочешь, придётся разок прокрутить всё ему сопутствующее в голове, может, отпустит.

Началось всё как раз-таки с Дилайлы. Адамасу было восемь, Миа десять, и они с мамой летом того года вопреки протестам отца на две недели уехали в Зелёные края, чтобы познакомиться с лагерем, куда Леда планировала отдать дочь на будущий год на все три месяца. Поскольку у остальных хватало своих проблем, с Адамасом остался сидеть Рэкс — что означало, что он не имел права отлучаться из дома больше, чем на час, и был вынужден огромную кучу рабочих дел решать по конференц-связи.

Если до этого жизнь не казалась Адамасу таким уж раем, первая неделя их с отцом совместного заточения определённо напоминала ту самую геенну огненную, которую одна из ветвей ангелизма обещала нераскаявшимся грешникам. Отец как будто специально не замечал его и каждый раз, когда Адамас пытался с ним пообщаться или хотя бы вместе пообедать, оказывался в противоположном конце дома. Адамас, конечно, не роптал: авторитет отца был для него непререкаем и он отлично понимал, что без Рэкса в ГШР и чихнуть не смеют, но всё же было немного обидно.

Этот год у их семьи в принципе складывался не очень хорошо. Родители постоянно ругались, а если учесть, что Рэкс бывал дома не так уж часто, создавалось впечатление, что они вообще разучились нормально разговаривать. К тому же они все чуть ли не раз в месяц меняли адрес, поэтому дети были переведены на домашнее обучение и почти круглые сутки заперты в четырёх стенах. Взявшаяся за их образование Леда потихоньку сходила от всего с ума, конечно, вымещая стресс на муже, Миа бунтовала, растеряв всех друзей, и на полную громкость включала свой дет-метал, от которого у Адамаса дрожали стены и скакал почерк, а мама так и вовсе переходила к крайним мерам вроде электрощитка. По большей части шишки валились на Адамаса: он раздражал всех и каждого своим спокойствием и искренним желанием хоть как-то примирить враждующие стороны.

Собственно, в тот год он впервые задумался, всем ли стоит спускать их недостойное поведение и помогает ли доброе отношение к людям вообще.

Когда сестра и мама уехали (это решение чуть не стоило Леде и Рэксу брака, но Адамас случайно грохнул в коридоре зеркало как раз вовремя, чтобы они не успели наговорить друг другу вещей, о которых могли пожалеть), Адамас надеялся, что и отец успокоится, отдохнув от вечной ругани, однако, кажется, стало только хуже. За семь дней непрерывной работы — в кои-то веки Рэксу никто не капал на мозги по поводу позднего приезда и можно было вообще не спать — его отец окончательно превратился в зомби: цвет кожи напоминал о могильном холоде, мешки под глазами вполне сходили за надгробные камни, причёска больше соответствовала нахохлившемуся ворону, голос охрип — и только полностью чёрные глаза горели нездоровым огнём.

Примерно на пятый день Адамас бросил попытки хоть как-то подвигнуть отца на что-то, кроме работы, и тихо сидел в своей комнате, читая всё подряд. Жизнь стала совсем уж беспросветной, оставалось только терпеть и надеяться, что всё исправится само собой.

Наверное, ангелы услышали его неоформленные молитвы, потому что вечером в воскресенье, когда за окном как из ведра лил дождь и одна за другой били и грохотали молнии, в их дверь позвонили. Даже диод АНД мигнул удивлённо — к ним давно не приходили без приглашения, — а уж Адамас и вовсе опрометью бросился вниз, чтобы узнать, кто это.

Рэкс, конечно, успел раньше. Адамас примчался именно в тот момент, когда он распахнул входную дверь и оказавшаяся на пороге девушка в дождевике кинулась ему на шею.

— Ой, прости, — она почти сразу отпрянула, видимо, осознав, что только что все капли со своего плаща слила на Рэкса. Тот невозмутимо отряхнулся и изумлённо спросил:

— Дилайла?

— Ух ты, меня ещё можно узнать, удивительно, — рассмеялась та, проходя в прихожую и стаскивая дождевик. Судя по её внешнему виду, надела она его когда-то слишком поздно и явно зря: черноволосую теру можно было буквально выжимать. Адамас с лестницы рассматривал её с открытым ртом: до этого момента он был уверен, что все без исключения терасы бледнокожие, с волосами различных оттенков жёлтого, как, например, один из друзей отца, Лемм, а в их доме разувалась копия Рэкса, только иной расы, ко всему прочему, с огромными зелёными глазами.

— Что ты делаешь в Канари? — Рэкс вскинул руку с часами. — Завтра вечером ты должна быть в Ториту, а сегодня ещё — в Вайсштайне, на практике.

— Меня отпустили досрочно, — улыбнулась Дилайла, резко вскинув голову и чуть не потеряв равновесие. Рэкс вовремя успел поймать её, и тера наконец сняла второй ботинок. — Ты ожидал меньшего от своей лучшей стажёрки?

— Своей единственной стажёрки, — хмыкнул Рэкс, и тера состроила гримасу.

— Это что-то меняет?

— Да в общем нет. Но зачем ты в Канари-то прилетела?

— Я как-то представила этот перелёт из Вайсштайна до Ториту и решила немного его разбить. До отца не дозвонилась, зато Кит сказал, что ты дома. Самолёт у меня завтра в шесть вечера, я у вас перекантуюсь? — она выговорила это чуть ли не на одном дыхании и оглядела дом. — А где Леда? Я не помешаю?

— Как мне можно помешать дома? — закатил глаза Рэкс. — Тем более что я нынче сиделка при малолетнем сыне… О, слушай, у меня идея! Побудешь с Адамасом до отъезда? Мне срочно нужно кое-что решить на работе, а без личного присутствия нормальный втык сделать не получится. Он тебе тут всё покажет. А?

— На какой работе? Рэкс, ты себя в зеркало вообще видел? Тебе на курорт надо, а не на работу! — поразилась Дилайла, и хорон нетерпеливо отмахнулся.