Ольга Карелина - Смертники доброй воли

— По моим расчётам, это ещё максимум на полгода, главное, чтобы жена раньше не сбежала, я-то выживу. Ну как, тебя можно попросить?

— Ну ладно, хотя я правда надеялась с тобой поговорить перед интернатом…

— Адамас без проблем поднимет тебе настроение, — Рэкс поманил сына к себе, и тот робко вышел на свет. — Вот, знакомься. Адамас, моя бывшая стажёрка Дилайла Шштерн, дочка Лемма. Ведите себя хорошо, окей?

— Ты это нам обоим? — вскинула чёрную бровь тера, и хорон хлопнул её по плечу.

— А то я тебя не знаю, — подмигнул он. — Только попрошу дальше заднего двора не уходить, охота пока не кончилась. Адамас, собаки на тебе. И позаботься о гостье. До завтра!

Он испарился из прихожей раньше, чем кто-либо успел возразить. Адамас, прислушавшись к тому, как отец спешно собирается наверху, подошёл к Дилайле и протянул руку.

— Приятно познакомиться. Показать, где ванная?

— Будь так любезен! — сверкнула улыбкой тера и, подхватив с пола сумку с вещами, пошла за ним на вторую лестницу.

Пока Дилайла приводила себя в порядок, Адамас, оставшись единственным Страховым в доме, приготовил чай — наконец у него получилось ничего не разбить и не разлить — и сел её ждать в кухне. Тера появилась через двадцать минут, в какой-то явно домашней футболке и шортах, и он в удивлении уставился на её чёрные пятна на руках и ногах, проглядывающие сквозь смуглую кожу.

— А чего странного, я же тера всё-таки, — щёлкнула его по носу Дилайла, усаживаясь напротив. — Ты думал, раз у меня чёрные волосы, я помесь?

— Нет, я думал, что их просто, ну… — Адамас запнулся, так и не определившись, что конкретно хочет сказать, и девушка прыснула со смеху.

— А, наверное, что они просто растеклись по всей коже? Забавно. Нет, это просто такой редкий случай. У терасов он только у женщин бывает, как случайная мутация. Ладно, давай нормально познакомимся. Сколько, например, тебе лет?

— Восемь.

— А мне двадцать. Последний год Академии проходила стажировку у твоего отца — ну, точнее, до февраля, потом рано сдала экзамены и уехала на педпрактику. Ты ведь об этом хотел спросить?

— Вообще я хотел сказать, что не знал, что у Лемма есть дочь, — смущённо улыбнулся Адамас, во все глаза глядя на неё, и она пренебрежительно фыркнула.

— До определённого момента у Лемма не было дочери, потому что матушка моя не простила ему ухода в ГШР и сказала, что он меня ни в жизнь не увидит. Только меня это слегка не устраивало. Один раз я даже сумела до него сама дозвониться — это было пять лет назад, — и мы встретились. Я выслушала его версию, решила, что он мне нравится больше, чем мама, и сбежала к нему. Знаешь, иногда дети должны сами решать, что им лучше, — Дилайла отпила чаю, выразив живым лицом истинное блаженство, и хитро взглянула на Адамаса: — А ты кого любишь больше: маму или папу?

— Я об этом не задумывался, — честно признался Адамас. — Они слишком разные.

— Ну понятно. Твой отец сейчас небось такой занятой, у них там черти с вилами стоят, приходится крутиться. Злишься на него?

— Нет, конечно. Я же понимаю, что это нужно. Тем более программу обучения он мне на два года вперёд расписал.

— О, это Рэкс может, да! Суровый. Ну а без обучения — вы общаетесь? — взгляд Дилайлы стал острым и внимательным, а Адамас всё не мог понять, зачем она задаёт такие вопросы.

— Не очень, — отозвался он. — Он не говорил прямо, но, думаю, ему просто не о чем со мной разговаривать. Мне же всего восемь.

— Но ты же личность?

— Личность — это лет с семнадцати.

— Ого, мозги запудрили, — присвистнула Дилайла. — Я это вообще к чему. Ты его не отпускай далеко, понятно? Твой отец — крайне увлекающийся человек, вот так очнётся лет через десять, а воспитывать-то тебя и поздно уже. Ты не сосуд для знаний, ты обязан требовать уделять тебе время.

— Я учту, — усмехнулся Адамас.

— Разве ты этого не хочешь?

— Нет, хочу, но у взрослых свои проблемы. Ты, наверное, ещё недостаточно взрослая.

— Обожаю общаться с детьми, — тера в секунду съела большой кусок торта и, поставив локти на стол, водрузила на ладони голову. — Понимаешь, Адамас, человек должен получать то, что делает его счастливым, иначе и жить не стоит. Ты бы знал, как я жалею, что десять лет слушала свою матушку и верила ей, что мой отец ничтожество! Я только с ним поняла, что совсем не хочу быть такой же, как та половина моей семьи, что в Ториту на стороне МД. Хотя, например, кузена из той же МД я не беру: судя по рассказам отца, он ничего.

— Но сейчас ты возвращаешься в Ториту?

— Просто назначили. Порога родного дома я переступать не собираюсь, буду в мицевском интернате номер двенадцать работать. Пока-прощай! Вот ты знаешь, чего хочешь?

— Ну… — Адамас замялся, и Дилайла послала ему поощрительный взгляд. — Например, чтобы отец начал замечать меня. Сейчас, а не в семнадцать. Чтобы можно было разговаривать о чём-то, кроме учёбы. Весь этот год он только ругается, что у меня ничего не выходит в кейко, потому что я слишком неуклюжий и не стараюсь. А я стараюсь. Просто пока не выходит. Мне иногда кажется, что я никогда не буду таким, как он, и он это знает, потому и не хочет со мной нормально разговаривать.

— Но ты не обязан быть таким, как он! У тебя своя дорога, осталось только найти её. А с отцом всего-то надо серьёзно поговорить. Он, может, и понятия не имеет, что тебя обижают его слова.

Адамас покачал головой.

— Сомневаюсь, что он хоть о чём-то не имеет понятия…

— Ну уж не обожествляй его! — расхохоталась Дилайла. — Обещаешь, что поговоришь с ним? Обещаешь, ну?

— Хорошо, — улыбнулся хорон, и тера довольно хлопнула в ладони.

— Так, воспитательная часть кончилась, пошли развлекаться! Время-то детское. Покажешь собак?

Адамас соскочил со стула и уже в значительно более приподнятом настроении повёл Дилайлу на псарню.

Эти почти сутки её пребывания в их доме промелькнули для него как одно мгновение, кончившись так же неожиданно, как прекрасный сон со звонком будильника. Никто и никогда не уделял ему столько внимания, никто в их доме столько не смеялся и уж точно не хотел проводить с ним всё свободное время. Получив то, чего родители ввиду напряжённой обстановки, связанной с непрекращающимися переездами, пока не смогли ему дать, Адамас взглянул на свою семью совсем с другой стороны и твёрдо вознамерился поселить в ней такую же спокойную атмосферу. А особенно добиться от отца признания своих личных потребностей, потому что под руководством Дилайлы он перестал при занятиях кейко путать ноги с руками, а значит, дело всегда было вовсе не в нём.

Но, как только Лемм забрал дочь в аэропорт и вернулся Рэкс, всё вновь встало на ту самую мёртвую точку, где было изначально. Ещё неделя подвисания отца на телефоне, возвращение Леды и Миа — каждый раз Адамас пытался что-то исправить, кого-то примирить, но, кажется, никому из них не хотелось выбираться из того душного кокона, который они сплели себе в поисках спасения от недружелюбного мира.