Ольга Карелина - Смертники доброй воли

Дом, в подвале которого они прятались, стоял на окраине небольшого городка, не имеющего ни одной правительственной ставки, и был под снос, потому людей здесь и близко не появлялось. На какие-то часы Десмонд даже расслабился, поверив, что они так и уйдут отсюда, никем не замеченные четыре всеобщих врага (вот это достижение для них с Домиником, в семнадцать-то лет), — но, не успело на его наручных часах выстроиться 11:00, как где-то неподалёку зашуршали шины сразу двух машин. Нырнув за ближайшую груду мусора, терас стал следить за дорогой.

Машины появились у их подъезда сразу с двух сторон — и остановились, полностью перекрыв собой отходные пути. Только завидев неспешно выходящих из них молодчиков в гражданской одежде, каждый достающий из багажника по автомату, Десмонд понял, что сопротивляться бесполезно. Заложив руки за голову, он вышел из своего укрытия и покорно дал себя сковать и первым затолкать в машину.

Интересно, а на такой поворот событий у Хаса найдётся план?..

Сквозь рвущую голову боль, отзывающуюся раскалёнными иглами чуть ли не в каждой клетке его тела, Брутус услышал, что солдаты Азата наконец уходят из подаренной ему самим командиром камеры пыток. Они оставили его подвешенным за руки на тонких цепях к низкому потолку, которые ранее он мог порвать одним лишь движением, — такие же сковывали его щиколотки и были закреплены на кольце в полу. Азат, похоже, специально приготовил эту комнату для своего в очередной раз проштрафившегося слуги и явно успел за то недолгое время, что их четверых везли в нынешнюю его резиденцию, потому что ранее он не мог знать, что Брутус более не представляет для него опасности.

Или мог?

Как они вообще их выследили? Брутус точно знал, что ни у него, ни у Хаса не было следящих устройств в телефоне или где-либо ещё, неужели он не учёл чего-то? Или кого-то? Могли ли, например, Шштерны на самом деле работать на Азата? Вероятно. МД так легко не предают, особенно будущие гвардейцы по происхождению. Кто бы мог подумать. А он сам пока только и может что огрызаться. Потому что, как ни старайся, Ове, мёртвый и изувеченный, Ове, всё время их любви ненавидящий его, продолжал стоять перед его глазами, стоило только закрыть их.

Удержать мысли в нужном русле Брутус тоже не мог. Больше всего ему сейчас хотелось отключиться: палачи Азата не оставили на нём ни единого живого места, а он уже отвык чувствовать настоящую боль — но нельзя было доставлять Азату подобного удовольствия. Рано или поздно он заявится — и должен будет увидеть, что пусть Брутус и схвачен, но — не побеждён.

Спустя какое-то время, не разбиваемое на отрезки и полное то затухающей, то вновь вспыхивающей болью, и в самом деле за тяжёлой железной дверью раздались шаги. Брутус с усилием вскинул голову: её замок уже щёлкал, отпираясь. И, когда в его камеру вошли с ухмылкой разглядывающий его Азат и едва-едва сохраняющий холодное выражение на лице Хас, он всё так же продолжал держать её поднятой.

— Как приятно наконец видеть тебя в подобающем месте, — с удовольствием в голосе отметил Азат, подходя к панели с кнопками на противоположной стене. — И положении. Осталась самая малость…

Он щёлкнул по одной из кнопок — и Брутус ощутил, как натяжение верхних цепей ослабевает. Он был вынужден встать на пол ногами под собственным весом и, конечно, не удержал равновесия из-за того, как плотно они были примотаны друг к другу. Аурис упал на колени, и Азат наконец отпустил кнопку, оставив его руки висеть в нужном ему положении.

— Вот, самое оно, — он подошёл к Брутусу, глядя на него сверху вниз. — Не всё ж тебе людей подвешивать… На месте Ове я бы застрелился ещё лет в одиннадцать, всё лучше, чем тебе прислуживать, но он, видно, решил, что месть надо подавать максимально охлаждённой. Что ж, могу его понять! А теперь расскажи-ка мне, много у тебя ещё в запасе таких гениальных провальных планов?

Брутус промолчал, нарочито смотря мимо него и презрительно кривя разбитые губы. Азат хмыкнул и, неспешно надев на руку кастет, с размаху ударил пленника в челюсть. Брутус чуть не задохнулся от обжёгшей его боли — но больше от унижения, которое вынужден был терпеть.

— Дорогой мой, — Азат резко повернул на себя его голову за окровавленный подбородок, — я не советую тебе молчать. Мои мальчики не наигрались, только и ждут отмашки, чтобы проверить, точно ли от твоих особенностей в тебе ничего не осталось. Говори. Как ты опять всё провалил? Или так и планировалось? Может, это такая задумка, чтобы в больших подробностях донести Страхову обо мне? Поделись своим гением, пока есть чем!

Брутус ещё никогда так сильно не ненавидел его — не бойца, вообще ничем не похожего на командира, торговца, чёрного бизнесмена, алчную, жестокую, бездушную тварь, до которой он никак не мог добраться, чтобы придушить собственными руками. Но к чему было сейчас геройствовать, кто-нибудь из них четверых всё равно расколется…

— Что ты надеешься от меня услышать? — прохрипел он. — Ты знаешь про Ове. Из-за его смерти сын Страхова понял, что его обманывают. Всё.

— Меня больше интересует, как ты — ты, Брутус — мог хоть кому-то настолько верить, — с притворным сожалением вздохнул Азат, поигрывая кастетом. — Сейчас ты наконец стал идеальным солдатом, без единого слабого места — ну, как только тебя отпустит твоя тоска. Жаль, что мой кредит доверия к тебе исчерпался. Зачем ты уничтожил лабораторию? Ты посчитал, что Особенные мне больше не нужны? Подумал, что можешь решать за меня?

Он опять ударил — на этот раз без предупреждения, уже с другой стороны, и Брутус услышал, как выбитый зуб отлетает на бетонный пол. Заставив себя вдохнуть, он ответил:

— Это Палаш. Он запустил…

— Окей, верю. Со всеми своими плюсами наш наёмник мог в последний момент передумать. Но почему ты вышел оттуда без Рогеро и Элиши? Почему оставил их там, Брутус? Неужели нельзя было использовать Шштернов в качестве вьючных осликов? Да, кстати, спасибо за них, я найду им достойное применение…

На этот вопрос ответа у Брутуса не было, и Азат отлично это знал. Выдержав паузу, он покровительственно улыбнулся.

— Я оценю по достоинству твой последний подарок — может быть, даже позволю тебе умереть безболезненно. Ты же осознаёшь, что больше мне не нужен, как тебе оказались не нужны твои родители?.. Но не радуйся раньше времени, мы ещё не закончили. Хас!

Брутус наконец посмотрел на Хаса, так и стоявшего у двери. От окрика отца тот вздрогнул всем телом, слишком сосредоточенный на Брутусе, и повернул к Азату ставшее землистого цвета лицо. Аурис поманил его к себе одним пальцем, и он деревянно приблизился, старательно и очень натурально искривляя губы в насмешливой улыбке.