Роджер Желязны - Знак Единорога. Рука Оберона

— Ладно.

Я отошел, чтобы сесть в кресло возле стола, а Рэндом шагнул вперед и присел на край. Я откинулся на спинку кресла и вновь прослушал историю переговоров Рэндома с Брэндом и попыток спасти последнего. Это была сжатая версия, лишенная рассуждений, которые стараниями Рэндома еще не успели выветриться из моих мозгов. И несмотря на лакуны, возникла молчаливая уверенность в том, что слова запали в души и мысли слушателей. Я знал это. Это было одной из главных причин, почему я хотел, чтобы Рэндом говорил первым. Выйди я просто с попыткой изложить суть своих подозрений, почти наверняка все отметили бы, что я озабочен извечной тактикой по отвлечению внимания от своей персоны — действие, за которым тут же следуют резкие, фиксирующие металлические щелчки в мозгах, наглухо захлопывающихся от моих доводов. А так, что бы ни сказал Рэндом о моих намерениях, они его выслушают, заинтересовавшись хоть на миг. Они будут играть с идеями, пытаясь перво-наперво угадать цель созванного мною сборища. Что подарит время, которое позволит выступлениям пустить корни в последующих подтверждениях. И им будет интересно, не предъявим ли мы улик. Меня и самого это интересовало.

Выжидая и мучаясь интересом, я наблюдал за остальными: бесплодное, но все же неизбежное упражнение. Простое любопытство — и даже в большей степени, чем простое подозрение, — требовало, чтобы я выискивал в мимике реакцию, ход мыслей, знаки — на лицах, которые знал лучше, чем любые другие, достаточно хорошо, чтобы трезво смотреть на вещи. И конечно, ничего мне лица не поведали. И правда, наверное, то, что, когда видишь человека в первый раз, лишь смотришь на него, а затем, как только видишь его вновь, вспыхивает мгновенный фрагмент ментальной стенографии. Мои мозги достаточно ленивы и не желают мучиться вероятностным анализом, используя абстрактные силы и предположения истинности, если возможно избежать лишних усилий. На этот раз я принудил себя всматриваться, но ничто не помогало. Джулиэн воздвиг свою чуть скучающую, чуть забавляющуюся маску. Джерард выглядел переменно удивленным, обозленным и тоскливым. Бенедикт просто смотрел сумрачно и задумчиво. Лльюилл казалась такой же печальной и непостижимой, как всегда. Дейрдре выглядела озабоченной, Флори — покорной, а Фиона изучала всех подряд, в том числе и меня, проводя собственный анализ проявлений высших психических функций.

Единственное, что я смог бы сказать чуть погодя, так это то, что Рэндом произвел впечатление. Хотя никто не подал виду, я чувствовал, как растворяется скука, остывают старые подозрения, вспыхивают новые. Среди моей родни пробуждался интерес. Почти изумление. У всех вдруг появились вопросы. Сначала несколько, затем — огненный шквал.

— Подождите, — в конце концов оборвал я. — Дайте ему закончить. Полностью. Нечто ответит само за себя. Остальное получите потом.

Кивки и ворчание, и Рэндом продолжил. Так он дотянул до нашей потасовки со зверолюдьми в доме у Флори, заметив, что они были той же породы, как и тот парень, что прирезал Кэйна. Флори подтвердила это.

Затем, когда посыпались вопросы, я внимательно наблюдал за народом. Пока они разбирались с историей Рэндома, все шло на пользу. Но я хотел отсечь все размышления о возможности того, что за всем этим стоит один из нас. Как только это всплывет, тут же потечет разговор обо мне и запахнет жареным. Последуют гадкие слова и выходки, которых мне вовсе не хочется. Лучше сначала поднабрать доказательств, избежав неизбежных взаимных обвинений, тут же загнать преступника в угол — если такое возможно — и как следует укрепить свою позицию.

Так что я ждал и наблюдал. А когда почувствовал, что стрелка судьбы достигла рокового деления, то остановил часы.

— Ни этих обсуждений, ни размышлений не потребовалось бы, — сказал я, — если б у нас были факты. И, может, есть способ их достать… прямо сейчас. Вот почему вы приглашены сюда.

Сработало. Они были мои. Внимательные. Готовые. Может быть, даже на все.

— Я предлагаю добраться до Брэнда и вернуть его домой, — сказал я. — Сейчас.

— Как? — спросил Бенедикт.

— Козыри.

— Уже пытались, — сказал Джулиэн. — Так не достать. Не отвечает.

— Я говорил не об обычном вызове, — сказал я. — Я просил всех принести с собой полные наборы Козырей. Надеюсь, они у вас?

Кивки.

— Хорошо, — сказал я. — Тогда давайте откроем Козырь Брэнда. Я предлагаю, чтобы мы все вдевятером [17] Число девять у кельтов считается священным, законченным количеством людей или предметов для совершения важного дела или миссии. попытались одновременно установить с ним контакт.

— Интересная мысль, — сказал Бенедикт.

— Да, — согласился Джулиэн, выложив свою колоду и риффлуя [18] Риффлинг — от англ. riffling; способ тасования карт, когда колода делится на две части и, слегка приподняв уголки карт, им дают перемешиваться. ее. — По крайней мере, стоит попробовать. Это может придать дополнительную мощь. Но вообще-то я не уверен.

Я отметил Козырь Брэнда. Подождал, пока остальные найдут его. Затем:

— Давайте скоординируемся, — сказал я. — Все готовы?

Прозвучало восемь подтверждений.

— Тогда — на старт. Внимание. Марш.

Я всмотрелся в карту. Брэнд был похож на меня, только стройнее и ниже ростом. Волосы как у Фионы. Одет в зеленый костюм для верховой езды. Он сидел на белом коне. Как давно? Как давно это было? Меня разбирало любопытство. Что-то от мечтателя, что-то от мистика, что-то от поэта, Брэнд всегда был либо разочарован, либо восторжен, циничен или абсолютно доверчив. Казалось, чувства его никогда не знали равновесия. Маниакально-депрессивный — слишком примитивный термин для его сложного характера, и все же он мог помочь понять его исчезновение, со множеством оговорок, очерчивающих его возможную цель. И справедливости ради должен признать, что бывали случаи, когда я находил Брэнда настолько очаровательным, тактичным и верным, что ценил его выше остальной родни. Но тем не менее в другой раз он мог быть так резок, саркастичен и откровенно жесток, что я старался избегать его компании из опасения, что изувечу брата. Как итог — последний раз, когда я видел его, был из второго разряда и случился чуть раньше, чем мы сцепились с Эриком и меня вышвырнули из Янтаря.

…Таковы были мои мысли и чувства, когда я рассматривал Козырь Брэнда, потянувшись к нему разумом, волей, отыскав в душе уголок для него.

А вокруг остальные перетасовывали свои воспоминания.

Карта медленно окуталась сонным маревом и обрела глубину. Затем последовало знакомое затуманивание, ощущение полета, которое возвещает контакт с абонентом. Козырь под пальцами похолодел, а затем все поплыло и вдруг сфокусировалось, достигнув внезапной истинности видения, устойчивой, драматичной, полной.