Дмитрий Христосенко - Кровь дракона. Остаться в живых (СИ)

- Маркиз, не беспокойтесь, я лично займусь поисками. - сказал Горик Або. Напрасно, сказал. Это оказалось последней каплей.

Не беспокойтесь...

Не беспокойтесь?..

Не беспокойтесь?!!

Волков почувствовал, как поднимающаяся волна ярости сжигает его изнутри. Все вокруг приобрело багровый оттенок.

- Не бес-с-с-спокоитьс-с-с-ся? Ты мне предлагаеш-ш-ш-шь не бес-с-с-спокоитьс-с-с-ся? Может ты мне е-ш-ш-ш-ще что предложиш-ш-ш-шь? Передать тебе командование, напр-р-р-ример-р-р?

Хищным резким, присущим только рептилиям, движением Волков качнулся вперед и навис над сэром Або, вперив полыхающие яркими багровыми сполохами буркалы в испуганно расширившиеся зрачки рыцаря.

- Я, маркиз...

- Маркиз - это я! - рыкнул Глеб.

- Я не... я про... - голос нугарца предательски дрожжал.

- Воля ваша, господин. - сипло выдохнул кто-то из ликторов.

Волков обвел алыми глазами вокруг. Варон побледнел как снег. Ликторы сбились в кучку, опустили покорно головы, стараясь не встречаться взглядом с разъяренным командиром. Солдаты, кажется, вообще, прекратили дышать, превратившись в неподвижные статуи изображающие самих себя. У ног Глеба завозился Горик, стараясь отползти от него подальше, но тем лишь привлек к себе внимание. Нагнувшись, Волков подцепил подбородок рыцаря длинным, острым, изогнутым когтем, заставляя поднять голову, и зашипел ему в лицо:

- Я здесь командир, сэр, и никто не будет за меня решать, что мне делать, пока я не спрошу совета.

- Да, господин. - прошептал непослушными губами рыцарь.

В голове набатом звучит: "Растерзать. Растерзать! Растерзать!!!" Коготь царапает кожу под подбородком нугарца. Такую тонкую, такую мягкую! Всего одно движение и... Капля крови скатывается по когтю.

- Моя жизнь и честь принадлежит вам, господин. - покорно говорит сэр Горик. Его немигающий взгляд уткнулся в пылающие багровыми сполохами глаза маркиза. Эти горящие огнем глазницы завораживали, сжигали волю рыцаря, требуя подчиниться. Рыцарь закричал, когда Данхельт грубо вторгся в его разум.

Волков вздрагивает. Глеба пугает, овладевшая им жажда убийства. Руки не слушаются, стремятся сжаться, раздавить, разорвать подрагивающее горло. Кровь стучит в висках, и в такт этому стуку подрагивает багровая пелена перед глазами. Волков усилием воли пытается скрутить в комок охватившую его ярость. Получается плохо. Гнев рвется наружу, выскальзывает из пут, не желает покоряться. Силуэт коленопреклоненного рыцаря то обретает невиданную резкость, то размывается в багровых волнах, то обретает привычный вид, то становится похожим на картинку тепловизора. Волкова это пугает, он пытается остановить это мельтешение и сфокусировать взгляд на запрокинутом вверх, бледном лице рыцаря. Наконец, после долгих усилий, ему это удается, "картинка" перестает прыгать, но не успевает Глеб порадоваться своей маленькой победе, как его словно затянуло в широко распахнутые глаза сэра Горика.

Перед внутренним взором Волкова замелькали разрозненные, быстро сменяющие друг друга картинки из жизни рыцаря. Нет, он не был сейчас просто сторонним зрителем воспоминаний нугарского дворянина - он был самим Гориком Або. Он также чувствовал боль в вывихнутой лодыжке, когда рыцарь в семилетнем возрасте неудачно спрыгнул со старой яблони в поместье Або. Вместе с ним боялся перед первым сражением и в то же время страшился выказать свой страх перед старшими, более опытными товарищами. Помнил сладость первого поцелуя. Радовался рождению наследника. Замерзал в продуваемом всеми ветрами зимнем поле, когда опрокинувшийся конь сломал ему ногу, и он, отправившийся в тот раз в одиночку размять застоявшегося в конюшне скакуна, полз домой через сугробы, подтягиваясь на заледеневших, негнущихся руках. Жарился под южным солнцем в давнем походе в отряде наемников вместе с еще двумя десятками отчаянных нугарских дворян. Метался в горячечном бреду. Одним словом - жил. Жил не своей жизнью - жизнью Горика Або. И не только ей.

Откуда-то из глубин памяти всплывали чуждые и Волкову и сэру Або разрозненные обрывки событий. Кружащийся высоко в небе величественный дракон. Веселая девчоночья мордашка, чем-то неуловимо схожая с Эливьеттой Фаросс. Эрно Альтин громадного роста - метра три, не меньше! Помолодевший, но все такой же занудливый Индрис читающий монотонным голосом длинную, скучную лекцию по правилам дворцового этикета.

До Глеба не сразу дошло, что это воспоминания предыдущего владельца его нынешнего тела - Данхельта.

Волков совсем запутался, утонул в чужой памяти, захлебнулся в калейдоскопе событий и уже не различал где его собственные воспоминания, а где чужие. Он даже не мог с достаточной уверенностью сказать кто он: Глеб Волков, Горик Або или Данхельт Фаросс. Лицо Глеба застывает гротескной маской, пламя в глазах притухает, но не исчезает окончательно, он смотрит и не видит - все его внимание обращено вовнутрь, туда, где идет борьба с самим собой. По виску катится капля пота, щекочет кожу, тело начинает бить мелкой дрожью. Казалось еще немного и он не выдержит внутреннего напряжения, сдастся, а все три личности в его сознании полностью сольются в одну новую, но неимоверным напряжением всех внутренних резервов, на одном упрямстве Волков продолжает биться в силках чужих воспоминаний и эта упорная борьба приносит свои плоды, невидимые нити связавшие его с Гориком и Данхельтом начинают рваться одна за другой. Он возвращается в свое тело и вновь видит перед собой бледное лицо Горика Або с безвольно приоткрывшимся ртом и протянувшейся вниз ниточкой слюны. Багряные отблески уходят из глаз Глеба и, издав тяжелый вздох, он падает на одно колено, бессильно уронив голову - на этот завершающий рывок вытянувший его из чужой памяти уходят последние остатки сил.

Пока остальные бойцы переглядывались, не решаясь приблизиться к бессильно склонившемуся маркизу, к Волкову подлетел Тханг, придержал, не давая окончательно упасть на землю. Напряженное лицо орка оказалось напротив осунувшейся физиономии Глеба, губы телохранителя наследника престола шевельнулись, выдохнув:

- Данхельт?

Волков грустно улыбнулся, ответил чуть слышно:

- Увы, приятель, это до сих пор я.

Сказать - сказал, но сам не был уверен в своих словах. Нет, после того как он разорвал связь с сознанием Горика Або, он вновь стал ощущать себя Глебом Волковым, но это слияние двух разумов и всплывшие воспоминания Данхельта напугали его. Особенно эти воспоминания. Что будет если память Данхельта откроется в полном объеме? Две личности в одном теле - это уже шизофренией попахивает! И эта страшная багровая пелена, застилающая взор... Эти появившиеся когти на руках... Да и сами руки непохожие на человеческие, с распухшими, скрючившимися суставами, покрытые плотной чешуей - это ведь тоже наследие маркиза Фаросс.