Дмитрий Христосенко - Кровь дракона. Остаться в живых (СИ)

Умелые действия мастеров полевого допроса, к каковым в этом мире относился любой ветеран, отслуживший не менее двух десятков лет, быстро сломали упорство пленника. Он выложил все что знал.

Воины переглянулись:

- Не слишком приятные известия. - сказал Нант.

- Не слишком?! - фыркнул Грох. - Да мы в заднице!

- Ну и что мы будем делать?

И все почему-то посмотрели на Волкова.

- Попробуем добраться до Амели. - без большой уверенности сказал Глеб.

Раздался свист рассекаемого воздуха. Воины оглянулись на оставленного без присмотра пленника и увидели как несколько раз судорожно дернулось обезглавленное тело, перед тем как затихнуть. Вытирающий кровь с меча Сувор, ухмыльнулся под взглядом нескольких пар глаз и ответил на невысказанный вопрос:

- Он ведь уже все рассказал и был больше не нужен.

Остальные не нашли возражений, сраженные таким бесхитростным доводом. Впрочем, что толку возражать - мертвого уже не оживить. Да и других забот хватает, чтоб еще устраивать переживания по поводу смерти приспешника туронского маркграфа. И главный вопрос стоящий перед воинами - как добраться до столицы, не попав по дороге в лапы вражеским отрядам? Дело предстояло нелегкое, если учесть, что по словам пленника туронские отряды намереваются перекрыть все броды и переправы через Каору. И опередить их нет никакой возможности.

Именно эту мысль высказал Нант:

- Не успеть. С раненными никак не успеть.

Все помрачнели. Раненные - еще одна забота.

- Мы их не бросим. - твердо сказал Глеб.

- Но и утащить их всех на себе мы не в силах.

Тоже правда. На шестерых здоровых мужчин - из которых один старик, а другой почти ребенок - приходилось пятеро неспособных к самостоятельному передвижению.

- У нас же есть три лошади. - осенило нугарского рыцаря.

Грох - как и всякий орк, - плохо разбиравшийся в лошадях и предпочитавший в качестве средства передвижения собственные ноги, радостно хлопнул в ладоши. Глеб тоже был склонен принять предложение Сувора. Даже Тханг, прислушивающийся к разговору, был обрадован возможностью сменить плечи сотоварищей на лошадиную спину. Но Нант и Дых - битые жизнью наемники - восторгов товарищей не разделяли. Они знали, что кони с клеймом туронского маркграфа принесут больше вреда чем пользы, и единодушно заявили, что от лошадей следует избавиться. И чем раньше - тем лучше.

Спутники их помрачнели, не желая лишаться удобного средства передвижения, но были вынуждены согласиться с их доводами. Привлекать к себе лишнее внимание никто не хотел. Без этих лошадей еще были шансы выкрутиться при встрече с туронским отрядом, выдав себя за наемников. Сколько сейчас, почуяв запах добычи, бродит по этим землям мелких отрядов, мечтающих завербоваться в ту или другую армию. Вот и они с виду ничем не отличаются от этих солдат удачи. Разве что, встретится тот, кто узнает в обычном наемника наследника фаросского престола. Но сколько таких знатоков в войске туронского маркграфа? Десятка два-три, не больше. Вряд ли они сопровождают каждый туронский отряд.

- В город надо. Там лошадей и достанем, как собирались - сказал Дых.

Все согласились. Споры возникли только когда стали выяснять кто идет в город. Но тут Глеб взял управление в свои руки и, беспардонно пользуясь правом наследника престола, заявил, что отправляется сам и берет с собой двоих спутников. Воины вынуждены были уступить, хоть им и не нравилось, что Волков собирается лично сунуть голову в пасть льву. Даже Тханг не стал возражать, ведь он не собирался раскрывать тайну Глеба.

Волков взял с собой Дыха и Сувора. Старого рыбака он выбрал потому, что тот был местным, хорошо знал город и не привлекал особого внимания к своей персоне. Сувора Глеб взял, опасаясь оставить вспыльчивого рыцаря без присмотра. Тот был способен выкинуть еще какой-либо номер, но Волков надеялся, что авторитет маркиза Фаросского сумеет удержать нугарца от безрассудных поступков.

Добравшись до города, Глеб со спутниками затаились на взгорке, откуда открывался замечательный вид на городские ворота. Да и дорога хорошо просматривалась в обе стороны. Приглядевшись, спутники Волкова разом посмурнели. И было от чего! На воротах города стояла стража с гербами туронского маркграфа. Трое вооруженных путников с военной выправкой обязательно вызвали бы подозрения стражников...

Сувор скрипнул зубами и обреченно сказал:

- Не добудем мы здесь лошадей.

Стоящие на воротах туронцы весело гоготали, задирая всех проходящих мимо мужчин, и в полный голос обсуждали стати женщин. Прохожие, пугливо втягивая головы в плечи, норовили побыстрее миновать отряд туронцев. Вот один из солдат, разгоряченный выпитым вином и чувством вседозволенности, схватил за руку проходящую мимо одинокую горожанку. От грубого рывка она выронила на мостовую плетеную корзинку, испуганно вскрикнув, и забилась словно пойманная птица, пытаясь вырваться из жадных рук туронца. Прохожие угрюмо отворачивали лица, чтоб не встречаться взглядом с молящими о помощи, полными слез глазами горожанки. Связываться с захватчиками города никто не хотел...

- Подонки! - выдохнул Сувор, терзая рукоять меча.

- Понабрал Альгерд отребья. - поддержал его Дых.

Сувор удивленно посмотрел на ветерана и сказал:

- Я, вообще-то, имел в виду горожан. Трусы паршивые! Их же столько, что они могли одной массой задавить туронских растяп, те и за мечи бы не успели схватиться.

Глеб недоумевал, слушая разгорячившегося рыцаря. Насмотревшись на нравы столичных дворян, презрительно относящихся ко всем остальным сословиям, он не ожидал, что нугарец воспримет близко к сердцу страдания неизвестной горожанки. Волков и сам жалел несчастную, но ни чем не мог ей помочь. Он понимал, что бросаться втроем на полусотню солдат - чистое безумие. Понимали это и его спутники.

- Я бы за своих зубами глотки рвал! - продолжал возмущаться бездействием горожан Сувор.

Волков взглянул на крепкие, ровные ряды зубов нугарского рыцаря и вынужден был признать, что такими зубами действительно можно порвать глотку, лишь бы хватило смелости. Но и смелости Сувору было не занимать, как впрочем и остальным нугарским дворянам, достаточно только вспомнить их безумную атаку на туронских копейщиков.

Между тем туронский солдат продолжал развлекаться, он с хохотом пресекал попытки горожанки высвободиться. В пылу борьбы с головы молодой женщины упал платок и волна густых, пышных, каштановых волос рассыпалась по плечам. Наконец, солдату наскучило развлечение. Он огладил ладное тело молодухи, чувствуя ладонями упругость молодого тела, перегнул ее через бортик стоящей у ворот телеги и рванул вверх длинный подол платья, обнажив крепкие загорелые бедра горожанки. Громкие крики жертвы только распаляли похоть туронца. Удерживая молодую женщину одной рукой, второй он торопливо расстегивал ремень на штанах. Остальные туронские солдаты окружили жертву и насильника кольцом и подбадривали товарища. Они так увлеклись зрелищем, что прошляпили подъезжающую к воротам кавалькаду конных воинов.