Андрей Шевченко - Младший брат дракона (СИ)

— Эй, эй, вы куда? Это же карлисское чудо! Берите по два сребреника, я пошутил! Куда же вы?!!

Джилбрун надрывался до тех пор, пока последний потенциальный покупатель не скрылся за изгибом улицы. И тут в голову торговца закралась нехорошая мысль, от которой он разом вспотел. Он макнул палец в жидкость, понюхал, затем лизнул…. Ничего особенного, разве что чудесный эликсир запахом весьма походил на… лошадиную мочу — мальчишки-то наполняли посуду из лужи возле конюшни.

— Чума на твою голову, монах! — заорал он. — Я найду тебя даже на краю света и заставлю вернуть мои деньги втройне! Я выпущу твои кишки и намотаю тебе же на шею! Я натравлю на тебя всю стражу Тирогиса…

На крики торговца начали выглядывать обитатели верхних этажей соседних зданий. Невесть откуда появились мальчишки и радостно скалились, глядя на обманутого и разъярённого Джилбруна. Даже владельцы соседних лавок усмехались — нечистого на руку торговца никто не любил.

А в кабаке «Стойло ржавого дракона» Дилль, рассчитавшись с нанятыми «покупателями» и четырьмя мальчишками, подсчитывал прибыль. Герон и Гунвальд изумлённо смотрели на горку золота — ну, ладно, каршарец — он до последнего не верил, что план Дилля сработает, а монах сам же принимал от торговца деньги, и тем не менее, всё равно выглядел удивлённым. Дилль сортировал монеты и сверялся со своим списком.

— … так, кто у нас тут ещё? Блеру мы должны золотой и один сребреник. Откладываем два и два. Эрстану — десять золотых. Теокийцу с кудлатой бородой — никак не запомню его имя — шесть сребреников. Итак, у нас получается, за минусом оплаты нашим наёмникам, мальчишкам, хозяину кабака за лошадь, беспокойство, за помощь и за то, что он сейчас выгнал остальных посетителей… — Дилль сосредоточенно перекладывал монеты из одной кучки в другую, и вскоре на столе высились две горки монет: большая и маленькая. Ну, совсем маленькая. — Проклятье!

Монах и варвар озадаченно переглянулись.

— Может, я чего-то не понимаю, — протянул Гунвальд, — но мне кажется, что барыш у нас невелик.

— Невелик, — шмыгнув носом, подтвердил Дилль. — Извиняюсь, друзья, немного не рассчитал. Надо было нанимать меньше покупателей. Или если бы Герон сторговал эликсир по два сребреника, а не по полтора…

— Вот и шёл бы сам уламывать этого прощелыгу! — надулся монах.

— Не обижайся, Герон, ты справился отлично — я бы так не смог! — уверил монаха Дилль, ещё раз посмотрел в список и вздохнул. — Получается, мы наварились от силы на золотой. Это мой просчёт. Я верну вам затраченные…

— Тебе в какой глаз дать: правый или левый? — осведомился варвар. — Это же надо «вернёт он»! Да я не знаю сколько тебе должен за то, что ты этого вонючего хорька наказал!

— Дилль, я был лучшего мнения о твоих мыслительных способностях, — поддержал каршарца монах.

— Ну, хорошо, тогда пойдём, отдадим долги, — Дилль сгрёб монеты со стола в мешок и отдал его Гунвальду — у каршарца деньги будут под надёжным присмотром. — Эх, и чего я раньше в Тирогис не перебрался? Как здесь, оказывается, легко заработать деньги…

Друзья покинули кабак и отправились в пажеские казармы. Не успели они пройти и квартала, как им встретился маг Эрстан, спешивший куда-то с сосредоточенным видом.

— Вот и наш первый кредитор! Эрстан… — позвал его Дилль, вспомнил, что он с магом не наедине и поправился: — То есть, господин маг! Не могли бы вы принять от нас долг?

С этими словами Дилль высыпал в руку ошалевшего мага десять золотых.

— С ума сошёл, прямо на улице показывать такие деньжищи? — спросил Эрстан, разглядывая золотые кругляши. — Значит, твоё дельце выгорело?

— Выгорело, — ухмыльнулся Дилль. — Зло наказано, долги идём возвращать. Мы даже не остались без прибыли, хотя она могла бы быть и побольше. Да и ладно — без пяти минут покойникам деньги ведь всё равно не нужны.

— Это да, — хмуро сказал маг. — Погоди, ты зачем мне дал десять оксов?

— Брали пять, отдаём десять, как договаривались.

— Я же сказал, вдвойне можешь не возвращать, — маг вернул пять монет Диллю.

Дилль не стал протестовать, сгрёб золотые и предложил немедленно отпраздновать удачно провёрнутое дело. Маг покачал головой.

— Спасибо, но мне нужно попасть в Академию до вечерней зари. А вы не задерживайтесь, если не хотите пострадать. Завтра в полдень к нам в казарму придут высшие маги из Академии и граф Бореол — лорд-наместник короля в Неонине. Они скажут краткую воодушевляющую речь, после чего отряд уйдёт на марш.

Друзья проводили взглядами ушедшего мага. Гунвальд сердито махнул рукой.

— Ну вот, только у нас золотые зазвенели, как он испортил настроение. А я уж думал в «Стойло дракона» вернуться.

Дилль и Герон синхронно вздохнули — действительно, какая может быть гулянка, если каждую минуту будешь думать о том, как бы не опоздать в казарму. Вдруг рядом послышалось негромкое покашливание.

— Кхе, кхе, здравствуйте, уважаемые! Драконоборцы, если не ошибаюсь?

Говоривший оказался невысоким мужчиной с куцей бородёнкой и пухлыми щеками. Дилль нахмурился, отметив крупную брошь в виде паука на груди незнакомца — принадлежность к почтенной гильдии ростовщиков и заимодавцев. Паук был из золота, значит, человек принадлежал к самой верхушке гильдии. Коротко говоря, тот ещё кровосос. Монах тоже скривился — без сомнения, заметил брошь. А Гунвальд, как истинный варвар, плюнул под ноги ростовщику и отвернулся. Ничуть не смущаясь столь откровенным пренебрежением, незнакомец продолжил:

— Меня зовут Рикнер Златолюбивый. Знаю, знаю, вы думаете, если я ростовщик, значит только и мечтаю, как бы обмануть несчастных. Но я веду свои дела честно — это, кроме великого множества горожан, засвидетельствует вам брат Хисм. А он не просто монах, он — личный причётник герцогини Отморской. Правда, говорить он не может, поскольку дал обет молчания в честь избавления герцогини от чёрной чумы, но его личная печать всегда подтвердит мою правоту.

Дилль только сейчас заметил, что рядом с ростовщиком стоит ещё кто-то. Брат Хисм оказался ещё меньше ростом, чем Рикнер — он, наверное, мог бы выступать в бродячем цирке в роли карлика. Ни лица монаха, ни его телосложения нельзя было разглядеть — серая ряса из толстой серой ткани надёжно скрывала фигуру, а низко надвинутый капюшон оставлял для обзора только русую бороду. Монах молча поклонился драконоборцам, вертя в руках столбик с личной монашеской печатью.

— Пусть вас не обманывает моё прозвище, — продолжал вещать ростовщик, — я, конечно, люблю золото, но я также ценю и своё слово. И слово моё крепче камня!

— Я видел мягкие камни в Стангерде, — буркнул Гунвальд. — Рассыпаются прямо в руках, стоит только сжать.