Роман Алёшин - Чему быть, того не миновать

— Эт что? Стеклянный гроб? — почесав затылок, решил Зотик.

Альвийка усмехнулась в ответ.

— Алмазный.

От ее ответа Зотик едва не потерял равновесие и подошел ближе к саркофагу, ухватившись за крышку, как за опору.

— Всамделишный? — не верил Зотик.

— Глаз положил? — поинтересовалась Лиса.

— Скорее руки, — подколол Готфрид и Зотик тут же убрал руки с крышки.

Рыцарь шутил по инерции, даже не задумываясь над собственными словми, ибо настроение было паршивое. Готфрид не понимал, как вообще теперь спокойно спать, зная, что под землей водятся такие твари. Как со спокойной душой разбивать лагерь на ночь в лесу и спать под открытым небом? Разве что на дереве. Как Лиса может думать о каких-то коронах и Боги, КАК она осмелилась лезть сюда, зная о том, что здесь водится подобное отродье! Даже Зотик и тот казался сейчас куда безмятежнее Леона и Готфрида. Однако, Готфрид понимал, что всему виной простодушие их друга, тот просто не понимал до конца, не осознавал, что они только что увидели и что это значит.

— Так как же его еще мародеры не того…?

— Почти никто не знает об этой гробнице. Если узнает, не полезет, а если и залезет, найдет смерть от железяк. На минутку допустим, что даже если каким-то невероятным чудом наш расхититель гробниц доберется сюда… Что бы он сделал? На спине саркофаг вынес? Отломил кусок… от алмазной породы? Такое под силу только инструментам тэрранам. — пояснил Готфрид.

— Просто обожаю людей с талантом подмечать очевидное. Однако, в данном случае мне было бы приятнее, если бы вы не стояли истуканами, а помогли мне сдвинуть крышку.

— С меня хватит! Я не гробокопатель! — возмутился Зотик.

— Мы так задержим сами себя, Зотик, — ответил Готфрид.

— Я не стану этого делать, речь шла о защите дамы и только, — произнес Леон, скрестив руки на груди.

Всему был предел и терпению Леона пришел конец. Сначала он закрыл глаза на то, что его друг отпустил разбойницу, затем был вынужден согласиться с ней сотрудничать, но помогать ей вскрывать могилы. Нет, это уже перебор, на это Леон никак не мог пойти.

— Справедливо, — согласилась альвийка и вперилась руками в края плиты саркофага, Готфрид разумеется помог ей.

Леоном и Зотик остались безучастны, первый по нравственным соображениям, второй из-за своего суеверия. Когда крышка чуть сдвинулась, Лиса жестом призвала отойти от саркофага. Девушка зажала нос пальцами и замахала руками перед лицом, отстраняя запах и пыль. Выждав некоторое время, парочка сдвинула крышу дальше и Лиса улыбнулась, обнаружив искомое. Большие костяные пальцы держали металлическую пирамиду.

— Я думал, ты тут из-за короны? — удивился Готфрид.

Альвийка довольно держала железную пирамидку на вытянутой руке. Беатриче облетела ее, с любопытством осматривая. Лиса недовольно убрала находку от парящей в воздухе девчушки.

— Это и есть корона, — догадался Леон. — Я читал о том, что величавыми символами власти у тэрран являются их изобретения.

— Архитектор Фальстаф Железнозубый, прославился при жизни особо тягой к изобретениям и механизмам так или иначе связанных с головоломками и загадками. Поговаривают, что он даже свою обитель превратил в цельную механическую головоломку. Да такую, что часть слуг так и померли с голода в своих комнатах, будучи не в состоянии решить загадки и выйти. Вот она, корона Фальстафа, пирамида-головоломка и одновременно ключ к обители архитектора. В ней нет ни грамма драгоценных камней. Однако, она одна такая на всем свете. При жизни Фальстафу поступали предложения от десятка богатеев готовых отвалить за нее немыслимые суммы. Архитектор не продал ее при жизни и сдержав слово, забрал с собой в могилу. Увы, он не учел, что многие готовы ждать не одну жизнь, чтобы получить ее.

— Осмелюсь предположить, что заказчик альв и учитывая род порученной тебе работенки, а также вражду между вашими народами, наверное, еще и циниец, — попробовал догадаться Готфрид.

— Неплохая попытка, Готфрид, вот только когда речь идет о сделках, цвет кожи не имеет веса, а вот сумма — имеет. Просто, чтобы утереть тебе нос, заказчик — тэрранец, типичный господин Уильям. Все, пора уходить, но уходить надо красиво. — пепельные губы одарили спутников коварной улыбкой и с походкой королевы, довольная собой Лиса покинула зал.

«Тэрранец? Что ж, по крайней мере это объясняет откуда у тебя взялась карта этого проклятого места. Раз заказчик имеет с тобой дело, значит он не старовер, а наземник», — рассудил Готфрид.

Так уж случилось, что в силу своего сложного детства, Готфрид имел представление о преступном мире. Он понял то, чему даже не придали значения Леон и Зотик, а именно: что имела в виду Лиса, говоря о господине Уильяме. Так называли заказчиков или посредников в теневых, незаконных делах. Это была старая и прочно укоренившаяся традиция преступного мира, призывающая к анонимности, но вместе с тем желающая придать пикантности теневым делам. Даже если заказчиком была женщина, исполнители все равно называли ее «господин Уильям». Подобный этикет облегчал и поиск исполнителей для темных делишек. Достаточно было прийти в злачное место и представиться господином Уильямом, как все сразу понимали, что появилась работенка.

Мужчинам ничего не оставалось, кроме как следовать за девушкой. Альвийка точно нарочно растягивала их совместное путешествие, Леон ощущал какое удовольствие она испытывает, помыкая ими. Про себя белый рыцарь решил, что не завидует участи Готфрида, если он решится укрощать эту девушку и решиться ли? Она виделась ему совершенно самодостаточной, гордой и строптивой. Совершенно не во вкусе Леона, предпочитающего женственно-мягких и нежных, требующих сильного и смелого защитника подле себя. Хотя… Леон прекрасно знал, сколько девушек, альвиек в том числе прошло через его друга. Вероятно, это лишь он, Леон так неловко себя чувствует в компании столь властной дамы, а Готфрид будет с ней на равных. Откуда восемнадцатилетнему юноше знать о премудростях взаимоотношения полов? За свою короткую жизнь, самое большее, что он делал, так это целовал одну единственную девушку. Леон до сих пор помнил аромат огненно-рыжих волос Семилии Эклер. Вкус поцелуя выветрился почти сразу, а вот аромат ландышей, источаемый волнистыми потоками огня, не иначе как по ошибке обратившимися волосами, Леону запомнился навсегда. Ему тогда было двенадцать, а Семилии всего десять. В ту пору Леон на пару с Готфридом снискали свою первую славу, случайно повязав одного из разбойников, наведя на бандитский лагерь стражников. Что до поцелуя то он вышел быстрым и нелепым, но с чего-то же надо начинать? Изначально дом Бертрамов и Эклер хотели обвенчать детей еще в детстве, желая впоследствии закончить дело браком. Однако, как говорилось в народе: «люди предполагают, а Боги располагают». Между домами возникли разногласия, какие именно Леон не знал. Затея женить детей осталась лишь затеей. После первого поцелуя Леон и Семилия давали друг другу глупые, романтические обещания и Леону тогда казалось, что он безумно влюблен в нее, однако он быстро понял, что это ничто иное как симпатия, которую он впоследствии испытывал десятки раз к самым разным девушкам. Семилия безусловно привлекала Леона, однако вся эта привлекательность оставалась где-то на уровне взгляда, не добираясь до сердца. Сама же Семилия считала иначе и до сих пор писала Леону любовные письма, от некоторых из которых у него горели уши, и юноша спешил избавиться от них, пока кто-нибудь еще не увидел, что там написано. Девушка настойчиво и горячо клялась в любви и верности, нарекала себя невестой Леона и напоминала ему, что они обещали друг другу быть вместе навсегда. Не далее, чем в начале этого года, Леон специально заехал в город и пришел к Семилии с твердым намерением разъяснить, сколько им тогда было лет и что решали за них по сути родители, а сейчас они оба выросли и должны идти каждый своей дорогой. Юная графиня ударилась в истерику, не желала ничего слышать и обвиняла Леона в том, что берегла себя для него, что она ему обещана и он «обязан» взять ее замуж. Этот скандал чуть не закончился постелью, Леону едва удалось унести ноги и про себя он отметил, что ему тогда пришлось тяжелее чем на осаде Дырявого Кита.