Роман Алёшин - Чему быть, того не миновать

Тут Леон понял, что Элара перехватила инициативу, нашла слабое звено в его ответах и теперь ему будет сложно устоять под натиском ее аргументов. Девушка была умна, неуступчива и прямолинейна как стрела.

— Рыцарский кодекс обязывает меня нести знамена веры, чести, доблести, благородства, целомудрия и верности. Мой долг как рыцаря защищать даму…

— Это весьма уклончивый ответ, кай Леон, — перебила Элара. — Ручаюсь, что в Линденбурге сотни прекрасных, юных особ. Ты защищаешь их всех или тех, что встретились в пути? То есть вот ты уедешь сегодня и если встретишь другую даму, возьмешь ее под свою защиту? Что эта защита вообще подразумевает? Ты теперь будешь как тень ходить за Элиссой? Прости, я вовсе не шучу, я просто не пойму и пытаюсь разобраться в том, что ты говоришь. Мне чужды рыцарские правила, я живу в куда более приземленном мире. В любом случае, Элисса сейчас дома, в безопасности и, наверное, мне нужно поблагодарить тебя? Я благодарна за заботу о ней.

Леон некоторое время смотрел как трепещут листики соседних к глицинии деревьев под проливным дождем. Смотрел как по лиловым цветкам струится вода. Своим напором прямолинейности Элара прижала его к стенке. Теперь он мог или врать, или сказать все как есть. Леон собрался с силами, сжал подлокотники плетеного кресла и выдал все как есть, без лишних, присущих его натуре, эпитетов.

— Хорошо, лир, давай на чистоту и раз такое дело, на «ты». Я полюбил твою сестру, Элара. Полюбил больше жизни и не важно сколько мы знакомы, два часа или два года. Смейся над этим если хочешь или не воспринимай всерьез, но ничто не изменит того, что в моем сердце открылась любовь к Элиссе и теперь я не могу ни о чем думать кроме как о ней.

Теперь подлокотники сжала Элара и это было ее единственное проявление чувств — во всем остальном девушка оставалась безмятежна. Элара и Леон смотрели друг другу в глаза: Леон с надеждой на лучшее, Элара — странным, нечитаемым взглядом, который мог означать все что угодно, от желания врезать ему, до поздравлений и напутствий.

— Познакомились? — раздался голос Элиссы, открывшей дверь и вынесшей поднос с чашечками и пирогом.

— Познакомились… — выдохнула Элара, не спуская глаз с Леона.

Отчего то ему показалось, что в голосе альвийки промелькнули нотки разочарования. Рыцарь закрыл глаза, приготовившись к чему угодно. О том, что сейчас скажет Элара сестре, ему только оставалось гадать и что странно — он сам не знал, что хотел бы услышать. Элисса тем временем поставила поднос на деревянный столик и сама села в третье кресло, справа от гостя. Леон открыл глаза, втянув в себя воздух пропитанной ароматом дождя, цветов глицинии, морской солью и… мятой? Хоть и на короткое мгновенье, но юноша решил, что у него двоится в глазах — перед ним были две прекрасные белокурые альвийки с одинаковым лицом, одинаковой фигурой. Леону оставалось радоваться разнице во вкусах девушек, — носи они платья одного цвета и заплетай одинаково волосы, он несомненно перепутал бы их. Впрочем, Леон решил повременить с выводами. Быть может есть способ различать их, просто он еще его не заметил? Аромат мяты источал горячий чай. Элисса скромно, едва заметно улыбалась. На ее сестре была каменная маска, Элара смотрела перед собой, но не на Леона, а сквозь него.

— Что с тобой Элара? Ты пасмурная как сегодняшняя погода.

— Мне не по себе. Кай Леон первый мужчина, не считая отца, что ступил на порог нашего дома… втроем мы тут собирались только с ним. С тех пор третье кресло всегда пустовало… уже два года прошло как его не стало… Извините меня. — Элара выставила перед собой руки, точно запрещая к себе прикасаться, а затем резко встала и ушла на противоположную часть веранды, скрывшись за домом. Леон пришел в замешательство.

«Что происходит? Элара расстроилась из-за отца или из-за моих слов?», — недоумевал Леон, чувствуя себя полным увальнем в сфере понимания женщин.

— Я чем-то обидел твою сестру? — встревожился Леон.

— Ты не причем, просто твой визит в наш дом действительно шокирует. Кроме нашего отца в этом доме не было мужчин — ты первый.

— Это большая честь для меня. Но не стоило ли мне лучше уехать, если вы поступились чем-то личным и важным для вас ради гостеприимства? Я бы все понял Элисса…

Девушка прервала его речь милым жестом — поднесла указательный палец к своим губам.

— Ни слова больше, Леон. Не кори себя за мнимую вину. Я привыкла к людям и мне нравится быть среди вас. Порой мне так тоскливо тут. Я регулярно посещаю Линденбург и некоторые деревни. Моя сестра нелюдима, она сторонится незнакомцев предпочитая им компанию зверей и леса. Ей просто тяжело общаться, извини ее. Если бы не сестра, я бы уже перебралась в какую-нибудь деревню, поближе к столице. Однако, я очень люблю ее и не мыслю жизни без нее, а она без меня. Вот так и живем.

— Нет-нет, извиняться тут должен только я. Это ваш дом, у вас сложился привычный образ жизни, а я ворвался в него подобно урагану и причинил неудобства.

Альвийка взяла кружку и попробовала чай.

— Угощайся Леон, мятный чай и ягодный пирог.

Леон с удовольствием смотрел как тонкие пальчики альвийки держат красивые фарфоровое блюдце и чашечку. Секретом фарфора владели альвы (все три народа), он хранился в строжайшем секрете (хоть в чем-то народы Триады была солидарны) и представителям других рас оставалось лишь покупать уже готовый сервиз за немалые деньги или делать индивидуальные заказы, за деньги еще большие. Последовав примеру девушки, Леон осторожно взял свою кружку и отпил.

«Так вот зачем мы мяту собирали…», — Леон решил, что сестры любят мятный чай, или по крайней мере одна из них.

— Элисса, — Леон произнес имя девушки с куда большим запалом, нежели ожидал. — У вас просто потрясающий дом, исключительно потрясающий! Клянусь честью, я не видел более уютного и красивого места во всем Линденбурге! У вас тут изумительно все, — от видов, до этого поразительного дерева. Я готов славить имя тех, кто приложил к нему руку до тех пор, пока бьется мое сердце. Правда, я просто поражен!

Алые розы смущения вновь проступили на щеках альвийки. Элара была права — они с Элиссой разные, совсем. Элиссу можно было сравнить с нежным цветком, открытым и дружелюбным. Элару же, с ночной хищницей, она была более закрыта и скрывала по мере возможностей свои чувства от чужаков. Глядя на Элару, Леон и правда воспринимал ее старшей сестрой, точно она и не была близнецом Элиссе. Заматерелая, — вот каким словом юноша мог бы описать Элару по своему первому впечатлению. Она казалась ему старше него самого. Впрочем, может так оно и было? Тут с внезапным удивлением для себя Леон понял, что ему все равно сколько лет Элиссе. В общении с альвами его ум всегда занимал этот вопрос. При знакомстве с Элиссой особенно… или же ему так показалось? Так или иначе, теперь это не играло никакой роли. Однако вся эта разница ощущалась покуда он был вовлечен с Эларой в диалог. Стоило той замолчать и что оставалось? Неотличимый от Элиссы облик.