Лоис Макмастер Буджолд - Разделяющий нож: Приманка. Наследие

– Когда это было – лет сорок назад? А в последнее время тебя не испытывали?

– Не было смысла. Такие таланты не меняются, когда человек уже взрослый... ведь верно?

– Ничто живое не остается неизменным. – Глаза Хохарии заинтересованно блеснули – или это была жадность? – Это был не призрак, сказала бы я. Проявление Дара было самым живым, какое я только видела. Интересно, смог бы ты придавать форму лечебному воздействию?

Уж не думает ли она обучить его искусству целителя, тому тонкому применению Дара, которым владеет сама? Даг был растерян.

– В нашей семье мастер – Дор.

– Ну и что? – Проницательный взгляд женщины заставил Дага смущенно поерзать.

– Я ведь не контролирую... эти проявления. Скорее призрачная рука делает что хочет.

– Да брось, разве ты не помнишь, каким дрожащим был, когда у тебя впервые проявился Дар? Бывают дни, когда мои подмастерья совсем расклеиваются. Если уж говорить по правде, иногда такое случается и со мной.

– В пятьдесят пять немножко поздно становиться подмастерьем, тебе не кажется? – Хохария была на десять лет моложе Дага; он помнил, когда она сама была еще подмастерьем. – И как бы то ни было – мастеру нужны две руки. – Даг помахал культей, чтобы напомнить о препятствии.

Хохария начала было возражать, но умолкла, обдумывая сказанное Дагом.

– Я – дозорный и всегда им был. Это у меня хорошо получается. – Дрожь страха пробежала по телу Дага при мысли о том, что он может перестать быть дозорным – странное чувство, если учесть, что охота на Злых – самое пугающее занятие. Однако Даг помнил собственные слова, сказанные в Глассфордже: «Ни один из нас не мог бы справиться в одиночку, так что горожане в долгу перед всеми нами». И мастера, и дозорные – все необходимы.

«Все необходимы, и всеми можно пожертвовать». Хохария пожала плечами, признавая поражение, и сказала:

– В любом случае покажись мне завтра. Я хочу еще раз посмотреть на твою руку. – После мгновенной запинки она добавила: – На обе руки.

– Буду рад. – Даг подвигал рукой. – А нужен ли теперь лубок?

– Нужен – чтобы напоминать тебе, что не следует делать глупостей. Знаю я вас. Вы, дозорные, все одинаковы. Дай подкрепленному Дару время оказать действие, а там посмотрим.

Даг кивнул, встал и вышел из комнаты, отчетливо осознавая, с каким любопытством Хохария смотрит ему вслед.

Даг, вернувшись из шатра целителей, совсем не хотел рассказывать о пугающем происшествии с подмастерьем, но никто его ни о чем и не спросил; зато пять человек воспользовались возможностью сообщить ему о необходимости научить жену плавать. Даг нашел идею превосходной, однако Фаун с облегчением восприняла тот факт, что рука его все еще оставалась в лубке.

– Ну не можешь же ты отправиться плавать с рукой на перевязи, – твердо сказала она. – Тебе сказали, когда можно будет ее снять?

– Скоро.

Фаун восприняла это с облегчением, и Даг не стал уточнять, что «скоро» вполне могло означать «завтра».

Маленький сын Сарри, которого его отцы раньше уговорили носить камни для очага и похвалили за это, снова взялся за это дело, ковыляя по лужайке с такими большими камнями, какие только его пальчики могли ухватить, и увлеченно кидая их в очаг. Когда излишки его добычи были удалены из очага, это привело к небольшому скандалу. Оскорбленный рев удалось предотвратить только лакомством из скудных еще сохранившихся деревенских запасов Фаун, и Даг, усмехаясь, отнес малыша к его многочисленным родителям. Тем вечером Фаун и Даг кипятили воду для чая на впервые разведенном домашнем огне, хотя на ужин им снова пришлось ограничиться холодным кидальником. Судя по выражению лица Фаун, она начинала понимать все связанные с кидальником шутки...

Они кинули в огонь шкурку и сидели рядом у потрескивающих поленьев, глядя, как за деревьями на дальнем берегу угасает свет заката. Несмотря на всю свою усталость и тревогу, Даг все еще находил удовольствие в том, чтобы следить, как свет и тени играют на лице Фаун, на ее блестящих упругих волосах, зажигают искры в темных глазах. Даг думал о том, что, сколько бы времени ни прошло, смотреть на лицо Фаун будет для него тем же, что наблюдать закат – никогда не повторяющийся и всегда дарящий радость.

Тени сгущались, и древесные лягушки начали свою хриплую распевку под аккомпанемент гулкого кваканья лягушек-быков в камышах. Наконец наступило время помахать рукой, прощаясь на ночь, обитателям соседних шатров, и опустить полотнище, служившее навесом. При свете восковой свечи – подарка Сарри – Даг и Фаун разделись и улеглись. Часы, проведенные в обществе Фаун, успокоили нервы Дага, но он, должно быть, все еще выглядел напряженным и отстраненным, потому что Фаун провела пальцами по его лицу и прошептала:

– Ты, наверное, устал. Ты... ты хочешь?..

– Я мог бы взбодриться. – Даг поцеловал упавшие на лицо Фаун кудри и позволил своему Дару обрести свободу. – Хм-м...

– Ты о чем?

– Твой Дар выглядит сегодня очень привлекательно... сияет. Думаю, наступают дни твоей плодовитости.

– Ох! – Фаун приподнялась, опершись на локоть. – Значит, я выздоравливаю?

– Да, но... – Даг тоже приподнялся. – Мари говорила, что ты внутри должна выздоравливать с такой же скоростью, как снаружи. Судя по этим... – он коснулся губами лиловых отметин на шее Фаун, – я предположил бы, что твое лоно еще не готово рискнуть зачать ребенка, и так будет еще несколько месяцев.

– Нет. И вообще я еще не готова. – Фаун откинулась на спину и стала смотреть на сделанную из шкур крышу. – Никогда не думала, что буду рожать в шатре, хотя, конечно, у Стражей Озера так принято. И мы не готовы к зиме. У нас недостаточно... – Фаун неопределенно помахала рукой, – всяких вещей.

– Мы путешествуем налегке, не как фермеры.

– Я видела, что находится внутри хижины... шатра Сарри. Она-то не путешествует налегке – у нее же дети.

– Ну да... Пока дети Дора и Омбы были малы и еще не разъехались, переезд из одного лагеря в другой оказывался большой морокой. Я обычно старался в это время отсутствовать – быть вместе с отрядом в дозоре, – виновато признался Даг.

Фаун неуверенно вздохнула и продолжала:

– Середина лета миновала. Сейчас время делать запасы и готовиться к зиме, темноте и холоду.

– Поверь, прямо сейчас к Медвежьему Броду движутся караваны с запасами кидальников на зиму. Когда я был мальчишкой и еще не стал дозорным, я обычно сопровождал их. Только сейчас такой сезон, когда легче отправить людей к пище, чем пищу к людям.

– Речь идет только о кидальниках?

– Фрукты и орехи тоже скоро созреют. Большинство свиней мы съедим прямо здесь. Обычно в сезон приходится по одной туше на шатер; раз здесь четыре шатра, предстоят четыре пиршества. И еще рыба... ну и, конечно, индейки. Охотники привозят оленину из лесов. Я подростком часто охотился, да и теперь иногда занимаюсь этим в промежутках между походами. Завтра я тебе покажу, как работает наш склад.