Василий Блюм - Шестерня

Зубило лишь стиснул челюсти, Бегунец же радостно закивал, затрясся, не в силах сдержать ликование. Шестерня решительно двинулся в сторону звука. Парни рванули чуток позже, но уже через мгновенье унеслись вперед, замаячили серыми тенями. Вновь донесся крик, короче и надрывнее предыдущего, словно невидимый мученик вместе с силами терял надежду. Ноги невольно понесли быстрее, затем еще быстрее, и под конец Шестерня едва сдерживался, чтобы не побежать вслед за парнями.

Глубокая борозда в земле, смешанные с грязью листья, попятнана темным, скомканная рубаха, словно кого-то недавно проволокли по грядкам. А вот и парни. Недалеко же они ушли. Стоят недвижимо, глядя куда-то во тьму. Передумали, или уже нашли? Только отчего оба молчат, а фигуры исполнены такого напряжения, то от одного лишь взгляда, мышцы каменеют, а рука ложится на торчащее из петли оглавье секиры.

- Ну, что встали, передумали помогать, или на большее силенок не хватило?

Насмешливо скалясь, Шестерня обошел парней, заглянул в лица. Распахнутые в ужасе глаза, стиснутые в полоску губы, взгляды устремлены вперед, к чему-то, что пока не видно. Нужно всего лишь оторвать взгляд от лиц, повернуть голову, и тогда все станет ясно. Просто повернуть. Только отчего так застучало сердце, почему налились железом ноги, а шея шевелится едва-едва словно тяжелый жернов?

Шестерня рывком повернулся, вздернул щит, закрываясь от неведомой опасности. Неподалеку, в десятке шагов, распростертое тело, одежда разлохмачена, лицо вымазано в грязи, не разобрать, мужик, девка ли. Руки слабо шевелятся, скребут землю. Знать жив, не помер. По крайней мере пока. А над телом... Ба! Никак старый знакомец, иглошерстень. Только на этот раз не один, с товарищами. Один возвышается над телом, двое стоят по обе стороны, и чуть впереди, готовые не то напасть, не то защищаться. Пасти распахнуты, шерсть угрожающе вздыблена, тончайшими остриями щетинятся сотни игл. Не животные - бойцы!

Шестерня поиграл секирой, недобро произнес:

- Что-то псы уже поднадоели. Давайте-ка поучим тварей, что б впредь неповадно было.

Пригнувшись, он двинулся вперед. Позади скрипнули доспехи, зашуршали под ногами листья, что значит парни не испугались, пошли на помощь. Послышался сбивчивый шепот Бегунца:

- Осторожнее, они очень опасны!

- Я тоже не подарок, - буркнул Шестерня. - Особенно когда зол. Что мы, трое здоровенных мужиков, с собачками не сладим?

Сравнение парням явно понравилось, однако Зубило произнес озабоченно:

- Дело не в размере - в скорости.

- Вот сейчас и посмотрим, - бросил Шестерня упрямо. - А то развели псарню - укорота нет. А ну иди сюда!

Он грозно топнул ногой, рванулся всем телом, словно сейчас понесется, прыгнет на врага, задавит массой. Однако ближайший иглошерстень даже не дернулся, лишь чуть наклонил голову, да повернул раковины ушей. Подосадовав, Шестерня вспомнил, что твари не видят. Значит напугать не удастся. Что ж, тем лучше. Хорошая трепка лучше плохих уговоров.

Он глубоко задышал, зарычал, разгоняя ярость, рванулся вперед, уже по настоящему, занося секиру для удара. Тварь все ближе, уже видны блеклые бельма глазниц, уже распалось на отдельные куски мессиво шерсти, обратившись меленькими иголками. В отсветах фонаря хорошо видать куда лучше бить - в самый центр лба, где, на бугрящейся выпуклостями поверхности, заметна небольшая впадина - самое место для удара.

Рука напряглась, взметнула секиру, рванула назад, чтобы ударить, расплескать, вбить в землю по уши, и... отточенное лезвие разрубило пустоту, ушло в землю с такой силой, что тело невольно шатнуло, потащило вперед. Охнув, Шестерня качнулся, клюнул носом, однако удержался на ногах, выпрямился, вытащив вместе с оружием изрядный пласт земли.

Тварь стоит напротив, совсем рядом. Неужели промахнулся? Да нет, как можно, с такого-то расстояния! Или, чудовище успело отскочить? Зубило что-то говорил о скорости. Но этого не может быть тем более. Двигаться так, что не усмотрит глаз? Да нет. Похоже, злую шутку сыграл хмель, чьи остатки по-прежнему бродят в голове. Или это от недостатка навыка... Секира, хоть и напоминает молот мастера, но все ж не то, не то. Надо будет на досуге приноровиться, чтоб впредь не позориться. Но это на досуге, а пока...

Вновь выпад, на этот раз осторожнее, мягче. И вновь промах. Тварь отскочила в последний момент, легко, как бы играючи. Отпрыгнула, как от надоевшего ребенка, что, не умеючи ходить, лишь валится, грозя отдавить лапы тяжелой игрушкой. Шестерня взъярился, заревел, вновь взмахнул секирой.

- Сбоку! - голос Бегунца прозвенел лопнувшей струной.

А мгновеньем позже в щит ударило, да так, что онемела рука, а земля покачнулась, встала на дыбы. Ноги не удержали, и Шестерня лишь в последний момент успел выставить руку, чтобы не упасть лицом в грязь. Это спасло. Сверху пронеслась белесая тень, скребанув по панцирю так, что брызнули искры. Шестерню шатнуло в другую сторону, и на этот раз он не удержался, завалился навзничь. Отплевываясь от забившей рот гадостной земли и обрывков листьев, Шестерня вскочил, но от удара в бок перед глазами расцвела вспышка алых искр, а земля ударила вновь, на этот раз так больно и зло, что дыхание вылетело из груди со всхлипом.

Прислушиваясь к воплям парней, и выхватывая боковым зрением мечущиеся вокруг тени, Шестерня подскочил, взмахнул слепо. Мутная фигура впереди обратилась Бегунцом, отшатнулась с испуганным воплем. Не отвлекаясь на извинения, Шестерня развернулся, и едва сдержал руку, чтобы не ударить Зубилу, что поспешно пятился, ожесточенно отмахиваясь от наседающей твари.

Сбоку зашуршало. Заметив краем глаза движение, Шестерня схватил Зубило, рванул на себя, лишь с трудом успев избавить от удара, да и то не полностью. Клацнули челюсти, сверкнули вздыбленные иглы, плечо и шея парня окрасили кровью.

- Спинами друг к другу, живо! - прохрипел Шестерня.

Вместо зычного рыка из горла вырвался лишь надсадный шепот, но парни услышали, сбились в кучу, образовав ощетинившуюся металлом шестирукую, трехглавую фигуру. Подвижности это не добавило, но зато защитило каждому спину, и отчасти обезопасило с боков. Ощутив перемену, твари отскочили, озадаченно заходили кругами. Шестерня ухмыльнулся, довольный решением, но улыбка быстро сошла. Движения тварей все медленнее, а круги уже. Еще немного, и белесые тени подойдут к самым ногам, а там или бросок в ноги, или прыжок на грудь. И кто знает, не возникнет ли после первого же прыжка за спиной пустота, чтобы миг спустя вонзится в плоть костяными остриями, разорвать, выпустить кровь.

- Они сейчас бросятся, - донесся дрожащий голос Бегунца.

- Здесь слишком тесно, нам не уклониться, - простонал Зубило.