Василий Блюм - Шестерня

Шестерня набрал воздуху в грудь, и хотя внутри похолодело, прорычал зло:

- Кто-то собрался уклоняться? А ну, разом, навались!

Он заревел, ударил в щит секирой. Сзади донеслись исполненные муки голоса парней, что, хоть и не верили в успех, но ни за что не позволили бы выказать трусости перед мастером.

Лица перекосились в ярости, руки взметнулись, рты раскрылись, исказившись в жутких оскалах. Неожиданно твари замерли, долгое-долгое мгновенье стояли недвижимо, и... отступили. Еще миг назад белесые тени сжимали кольцо, а теперь вокруг пустота, лишь ошметки растений, да истоптанная лапами земля, освещаемая бледными всполохами брошенного впопыхах фонаря.

ГЛАВА 11

- Мы победили? - Лицо Бегунца озарилось радостью.

- Кто бы сомневался! - фыркнул Шестерня, опустив секиру.

Зубило с облегченьем выдохнул, признался:

- Вообще-то сомненья были. Хорошо хоть малой кровью отделались. - Он осмотрел плечо, осторожно прикоснулся к ране.

Бегунец взглянул на Шестерню, сказал с величайшим уваженьем:

- Если бы не мастер, не сдюжили бы. Это ж они от него разбежались. Перед последним рывком так рожу перекосил, я от страха чуть с ног не грохнулся, благо лишь краешком глаза взглянул. А если бы обоими?

Польщенный, Шестерня отмахнулся.

- Да и вы хороши, не подвели. Был бы один, так скоро не управился бы. - Спохватившись, озабоченно потрогал лицо, понизив голос, поинтересовался: - Что, шибко перекосил?

Продолжая осматривать рану, Зубило отозвался:

- Уж не знаю, насколько бы управился. Видал я, как пятеро с одним не могли сладить, а тут против трех.

Шестерня фыркнул:

- Как тут у вас строят, не удивлюсь, что и воюют также. Одного пса впятером не могут одолеть.

Зубило грустно улыбнулся, ответил со вздохом:

- Так не простой пес, вот в чем дело. Совсем не простой.

Слабый стон привлек внимание. Бегунец всплеснул руками, метнулся к раненому, о ком в пылу боя успели позабыть, схватил за плечи, затряс, возвращая к жизни. Шестерня подошел следом, глянул через плечо.

- Живой?

Бегунец кивнул, воскликнул с радостью:

- Живой! Как есть живой, только в земле вывалян, да оцарапан сильно.

- А чего молчит, немой, или язык проглотил? - Шестерня брезгливо оглядел спасенного, что слабо шевелился и негромко мычал.

- Испугался. - Зубило пожал плечами. - Ничего удивительного.

Глядя, как спасенный в муке закатывает глаза и исходит крупной дрожью, Шестерня понимающе кивнул, сказал деловито:

- Хмеля б ему. Враз отойдет. Ну а после узнать, что да как.

Бегунец поднял глаза, сказал просительно:

- Так может поможем, до деревни доведем? Не дойдет ведь.

Шестерня нахмурился, поиграл бровями, но помощники смотрели столь жалостливо, что лишь махнул рукой, буркнул:

- Ладно, идите. А я в кузню. Только не задерживайтесь шибко. И так время потеряли. Работы невпроворот, чтобы еще всяких таскать.

Просияв, парни дружно кивнули, подхватив несчастного под руки, поволокли в сторону деревни, и вскоре растворились во тьме. Шестерня некоторое время стоял, всматриваясь в землю под ногами. Судя по следам, мужика явно тащили, и тащили издали. Глубокий, смазанный след тянется через освещенное пространство, одним концом уходит во тьму. Кому и зачем понадобилось волочь ничем не примечательного мужичонку? Откуда взялись жуткие псы, и почему не разорвали добычу на месте? Явно не от нехватки силы. Тело до сих пор болит от полученных ударов, что значит твари обладают по истине чудовищной силой. Представив, что бы случилось, окажись он без панциря и поленись взять щит, Шестерня похолодел. Если уж металл с трудом сдерживает натиск неведомых существ, что будет с плотью? С этого момента без брони ни шагу, и чем металл толще, тем лучше! Лучше пыхтеть под тяжестью защиты, чем остаться без ног и рук, не говоря о большем.

Еще раз осмотревшись, Шестерня подхватил фонарь, двинулся в сторону кузни. Шаг, другой. Неприятное ощущение меж лопаток, словно в спину уперся чей-то холодный взгляд, заставило обернуться. Опустив фонарь, чтобы не слепил, Шестерня всмотрелся во тьму. Далеко, на самом краю зрения, проступили смутные очертания фигуры. Шестерня прищурился, всмотрелся пристальнее. Фигура смутно что-то на поминает, что-то, что видал совсем недавно. Точно! Это ведь тот самый незнакомец, что мельтешил неподалеку совсем недавно. Ну, может и не совсем тот, но явно похож. Ведь парни даже назвали имя, углядев во тьме некие мелочи, что не рассмотрел он.

- Креномер? - Шестерня поднял фонарь, шагнул вперед. - Ты?

Тишина, ни звука в ответ. Фигура поблекла, растворилась во тьме. Исчезло и ощущение взгляда. Шестерня еще некоторое врем стоял в ожидании, но чернота оставалась пустынна: ни проблеска, ни движения. Шестерня опустил фонарь, пожав плечами, двинулся в прежнюю сторону. И что только не привидится на больную голову. А все от чего? Правильно! От недостатка лекарства. Принес бы Бегунец баклажку побольше, а лучше две! Не маялся бы сейчас. И ведь вот только парней в деревню отправил, как не догадался наказать? Хоть беги следом. Не жизнь - сплошное расстройство.

Кузница встретила тьмой. Топливо прогорело, огонь погас, и лишь из углей, подслеповато мигая, злобно таращились красные огоньки. Шестерня легонько дернул за ручку мехов, отчего глазки вспыхнули, превратившись в алую пасть, сыпанул ладонью топлива раз, другой, дернул еще. Огонь взметнулся, благодарно зашумел, пожирая предложенную пищу.

Шестерня задумался, взгляд двинулся вокруг, прошелся по инструментам, миновал столешницу, на мгновенье запутался в сваленной у стены куче металла, и, наконец, остановился на проеме входа. Брови сдвинулись, а губы сложились в ухмылку. Работы много, много настолько, что нужно было начать еще вчера, а лучше - седьмицу тому. Однако, нет смысла начинать дело, если вряд ли доведешь до конца, даже если в награду посулили половину копей Прародителя, что, как известно, до верху завалены самородными слитками и драгоценными камнями.

Выбрав из груды хлама несколько подходящих заготовок, Шестерня свалил металл у жаровни, подкинул еще топлива. Молот лег в руку приятной тяжестью, вторая рука ухватила щипцы. Шестерня ощутил знакомый задор, предшествующий серьезной работе. По спине разбежались мурашки, а мышцы наполнились силой. Повернувшись к огню, он победно оскалился, раскатисто засмеялся. Щипцы подхватили заготовку, забросили в печь, тяжко вздохнули меха. Огонь взревел, зарычал, белея от ярости и мощи.

Возвращаясь из деревни, Зубило с Бегунцом заслышали звон еще издали, переглянулись в удивлении. Неужели мастер начал один? Или, что еще хуже, рассерженный неповиновением, взял помощником кого-то другого! Поняв друг друга без слов, они рванули к кузнице, с разгону вломились внутрь и... остановились ошарашенные.