Владимир Храмцов - Энио, или Чертовски невероятные приключения ролевиков в городе Ру

Инна тоже обняла Януса — крепко, по-дружески, без похоти — обняла и поцеловала, Инна подходила к Аяксам, Одиссею, другим воинам Света, обнимала их, целовала и говорила:

— Просыпайтесь!

Парень с девушкой, проходившие рядом, глянули на них оторопело. Янус подошел, обнял обоих, целуя в щеки, и произнес:

— Просыпайтесь!

К отделению подошли четверо сотрудников патрульно-постовой службы, которые вели двоих задержанных.

— Просыпайтесь, — обняла и поцеловала сержанта Инна, и представители власти стали по-братски обниматься и целоваться с нарушителями спокойствия.

Ролевики двинулись по городу, целуя и обнимая каждого встречного, и скоро волна поцелуев и объятий захлестнула весь город.

— Просыпайтесь, — обнимались водители с пешеходами.

— Просыпайтесь, — целовались продавцы с покупателями.

— Просыпайтесь, — говорил человек в деловом костюме, обнимая бомжа.

— Просыпайтесь, — кричали демонстранты с желтыми флагами, бегущие навстречу митингующим с серо-буро-малиновыми вымпелами, а встретившись, крепко обнимались и целовались.

— Просыпайтесь, — трижды каркнул пересмешник, наблюдая, как под деревом кошка обнимается с собакой.

— Просыпайтесь! — понеслось долгое, нескончаемое эхо по широким улицам и узким переулкам города Ру. И даже когда на город опустился вечер, в окнах оживших городских домов то здесь, то там появлялись силуэты людей, которые обнимали друг друга и целовали и шептали при этом: «Просыпайтесь!».

Отец Никодим ехал на велосипеде домой. Около двух часов он катался по лесу и ощущал сейчас в мышцах приятную усталость. Он пел псалмы Давида и чувствовал себя великолепно. И тут, подъезжая к своему хутору, батюшка узрел окутанную неземным светом фигуру в районе водоема, на котором, как и обычно, плавали уточки. Никодим притормозил и достал из футляра очки: без них он не очень хорошо видел, особенно вдаль.

— Господи! — перекрестился батюшка, поспешно вернул очки в футляр и покатил к озеру.

Сын Человеческий присел на воде и гладил водоплавающую. Когда Он увидел служителя церкви, то встал и мирно пошел к берегу.

— Если б Я не по воде, а по земле пришел, поверил бы, что это Я? — спросил он у священника, подойдя ближе.

— Наверное, нет.

— Правду говоришь. Ибо возомнил, что Бог ограничен и ко всем людям должен приходить таким, каким тебе известен: в человеческом облике, в белых одеждах, с крестом и по воде яко посуху.

— Прости, Господи!

— А фамильный крест попрал.

— Да, Господи, с благими намерениями — да в геенну огненную.

— Думаешь, Я из-за креста к тебе пришел?

— Так и думаю, Господи, Ты все знаешь.

— Так то ж твоя реликвия была. Твой крест. Я на своем уже повисел… Эх, Никодим, как велика твоя гордыня!.. Оставь сейчас все и вместе с женой своей иди к террикону на той стороне реки.

— Избави, Господи, то ж… лысая гора, там же нечисть собирается.

— Коли боишься, не ходи. Но Я прошу.

— Зачем, Иисусе?

— А ты сделай, как Я говорю, и сам все увидишь. Ступай, — сказал Иисус, и священник сделал, как Он сказал.

— Будьте здоровы, гой еси, мир вам, здравствуйте, — эхом пронеслось над терриконом, который окружили сотни жителей города Ру.

— Ой, батюшки! — ужаснулась попадья, прикрывая рукой раскрытый от удивления рот: она узрела среди собравшихся Владислава Владиславовича, того самого главу областного секретного ведомства. — Я сама не видела, но бабы говорят, что он голубой.

— Цыц! — ответил жене отец Никодим, — не хватало, чтоб ты видела! Может, у него свое понимание любви. Раз он здесь, значит, душа его проснулась. А раз душа его проснулась, значит, Господь к нему пришел. А раз Господь к нему пришел, куда ж ты со своим, прости Господи, копытом суешься?

И матушка после этих слов супруга богобоязненно перекрестилась.

Здесь были люди разных вероисповеданий и разного достатка. Это было видно по их одежде. Но это не мешало им обняться и поцеловаться.

Они стали в круг и говорили, по очереди обращаясь друг к другу:

— Я чувствую тебя. Я чувствую силу твоей прекрасной души, для которой не существует преград на этой земле. Я верю в тебя, и в то, что мы пройдем вместе через все испытания, которые нам на сегодня выпали. Верь и ты в меня!

Были в кругу и Инна, и Янус, и Ахилл, и Патрокл, и Брисеида, и Кассандра и много-много других ролевиков. На них не было лат, они не держали в руках ни арбалетов, ни копий, ни мечей.

Инна повернулась к Сашке Патроклу, обняла его и поцеловала.

— Нет, Саш, подожди, не так, — сказала она, снова его обняла, и снова сказала, — Саша, прости меня. Я обязательно изменюсь и стану достойной порывов собственной души, я перестану пренебрегать тем богатством, что внутри меня и не буду запирать на ключ свою истинную любовь…

— Я тоже верю в тебя, — обрадовался Сашка и обнял Инну. Как друг, не как влюбленный.

Круг сомкнулся. И над терриконом взошло необыкновенно светлое сияние, очаровывающее своей чистотой и белизной, и из груди каждого, кто стоял в коле, вылетела его сокровенная джива. Крошечные существа взлетели высоко вверх и рассредоточились.

— Как пойдем, «свиньей» или «фалангой»? — крикнула Энио.

— Не хотим «свиньей», — сказали женские дживы.

— И фалангой не пойдем, — крикнули мужские.

— Тогда может быть «клином» или «каре»? — снова спросила Энио.

— Отстой все это, мы же не пехота, мы — воздушные пираты, — донесся молодой бас.

— Звучит красиво, но ассоциации не очень, — пропел чей-то тоненький, как свирель голосок.

— Ладно, — махнула рукой Энио, — раз мы не пехота, пойдем «Кубанской этажеркой» [35] Кубанская этажерка — ступенчатый боевой порядок самолётов-истребителей, обеспечивающий высокую маневренность и боеспособность. Применялся советской истребительной авиацией во время Великой Отечественной войны. , согласны?

— Это круто, — хором согласились дживы.

Они мгновенно выстроились в этажерку, как будто летали в таком порядке сотни раз. Сонм человеческих душ ринулся во чрево террикона.

Дживы ворвались в мир нечистых духов, облепленный раскаленными сталактитами и сталагмитами, как в пасть зловещего монстра. С отчаянным кличем они пронеслись над огненными реками и каменистыми склонами ада. Ослепленный светом, оглушенный громом, задыхающийся, тлеющий багровым свечением мир демонов вздрогнул от страха.

Инкубы, суккубы, черти, бесы, джинны, виверны, гарпии, стриги… — все демонические сущности нижних слоев стали искать спасения от наводящей на них только ужас армады джив. Нечистые прятались в своих тесных лачугах и ветхих гнездах. Ни одна подземная тварь не решалась противостоять дживам, которые были, как единый кулак, как огненный щит, как пламенный меч, как единая душа.