Miss Sabrina - Подобная Сильмариллу (СИ)

Через пару дней все было кончено. На карту Белерианда был нанесен жирный крест, закипело производство нового вооружения, а будущий наместник и муж своей двоюродной сестры был отпущен домой. Я давно пала во мрак, но никогда до этого не чувствовала себя хуже.

Совесть у меня давно была не чиста, но такой груз, как чувство вины из-за разрушения целого города, я не готова была принять, поэтому старалась как можно меньше думать о Гондолине. Старалась, но как это могло получиться, когда весь Ангбанд гудел, как растревоженный пчелиный улей? А потом, когда все ушли, я осталась наедине с собой, и плохие мысли возвращались ко мне днем, а кошмарные сны — ночью.

Маэглин продался. Велика в нем была тьма, если он согласился предать свой город ради того, чтобы впоследствии править им. Наверное, он хуже, чем я. Или нет никого хуже меня? А Идриль? Маэглину обещали, что она полюбит его и станет его женой. Я знала, что такое невозможно. В лучшем случае, это будет темная магическая страсть, как у Келегорма к Лютиэн. Да и то если Мелькор соизволит, что было маловероятно. Я, в отличие от Маэглина, теперь понимала, что править ему суждено остовами сгоревших дворцов с одержимой тенью, лишь издали похожей на его бессменную прекрасную возлюбленную. И это в лучшем случае. От этого становилось еще хуже — другого выхода не было, но я была виновата в падении целого города! Я перестала себя убеждать, что убьют лишь короля, когда увидела армию, вышедшую на Гондолин.

— Не бери в голову, — сказал Гортхаур про Маэглина. — Он бы все равно все рассказал.

Может, он и хотел меня утешить, но скорее ему нужно было увеличить свои заслуги перед Мелькором.

С горестным стоном я опустила голову на руки и снова разрыдалась. Армия ушла вчера. Такой скорби я не чувствовала с тех пор, как узнала о падении и разрушении Нарготронда, города своей беспечной юности, около пятнадцати лет назад. Только тогда я и узнала, что мой любимый брат Финрод, оказывается, был мертв, а я об этом и не догадывалась! Гортхаур сказал, что Фелагунд был жив, когда мы покинули Остров Оборотней, но тень подозрения на мгновение коснулась моего сердца. Но только на мгновение. Брат мог погибнуть и позже. А в разрушении Нарготронда, как мне сказали, во многом была виновата человеческая гордыня. Мерзкие люди! Сначала Берен, теперь этот Турин, чей отец так долго сидел у нас на башне. Как бы то ни было, моими слугами все также оставались люди, но все потому, что эльфов-рабов я боялась куда сильнее. Боялась их взглядов.

Темный Вала был счастлив, как никогда ранее. Он без конца любовался на карту, на которой был жирно отмечен Гондолин, лично следил за всеми приготовлениями и смягчился ко всем своим приближенным, что добавляло мало радости в мою печальную жизнь.

— Это будет грандиозное зрелище, девочка, — как-то сказал Мелькор и потрепал меня по щеке. Я кивнула и натянуто улыбнулась, не сомневаясь в том, какие зрелища он любит. — Ты славно потрудилась, Сильмариэн. Толку от тебя становится больше с каждым веком. Хорошо я тебя научил!

— Благодарю вас, — поклонилась я. А что, если он действительно прав?..

Гортхаур злился от того, что командовать осадой города Мелькор поручил балрогу Готмогу. Такая честь для старого соперника была для Темного Майа словно плевок в лицо, и в этом я его понимала. Это мы узнали у Маэглина всю информацию, а слава доставалась не Гортхауру, а Готмогу! Надо сказать, их противостояние во всем усилилось и почти дошло до абсурда. Как глупые мальчишки, балрог и Майа делили сферы влияния во всех сторонах жизни Ангбанда и пытались добиться большей благосклонности господина, который прекрасно все видел и не мешал им соревноваться. Я лишь пожимала плечами и слегка опасалась, что когда-нибудь они друг друга отправят во Мрак или к Намо.

Я не хотела, чтобы Гортхаур уходил на войну, хотя наши отношения и испортились после всей истории с Маэглином. Темный Майа не понимал, что для меня значил мой плохой поступок, и насколько я презирала себя. Если он и чувствовал подобное когда-то, то уже давно забыл, каково это. Он, также как и Мелькор, был поглощен подготовкой к войне, и я видела его не часто, все же он был очень занят. Мне снова приходилось описывать какие-то эпизоды из истории Ангбанда. Внешне с тех времен, когда я только появилась в здесь, ничего не изменилось, но мне казалось, что изменилось все и прежде всего я сама. Я становилась настоящей частью этого мрачного места.

И вот теперь все ушли. В огромном замке осталась лишь небольшая армия орков и людей, впрочем, достаточная для обороны в случае опасности, слуги, Мелькор и я.

Мелькор, бывало, вызывал меня к себе и говорил со мной. Я была в фаворе в то время, но все равно мне приходилось уговаривать себя не дрожать от страха в присутствии Темного Валы, слушать его речи и разумно отвечать на них. Когда-то давно это не составляло для меня труда, я даже могла немного поспорить с Мелькором, но он стал намного суровее после всей этой истории с пропавшим Сильмариллом, хотя больше и не сожалел о нем. Теперь я старалась вести себя как можно тише — помнила, что наказание в случае промаха будет ужасным.

— Скоро все это закончится, девочка, — однажды сказал мне Мелькор.

— Конечно, Владыка, — вежливо ответила я. — Скоро Гондолин падет.

— Не это, — Темный Вала раздраженно поморщился, и меня на мгновение пробрала дрожь. — Не только Гондолин. Вся война скоро закончится, я это чувствую. И не ври, что ты желаешь моей абсолютной победы. Точнее, желаешь, но только потому, что мы плывем на одном корабле. Так, Сильмариэн?

— Я желаю вашей безоговорочной победы, Владыка.

— Лгунья, — беззлобно констатировал Мелькор. — Но я доволен, что ты на моей стороне, все-таки я тебя слишком хорошо выучил, и теперь незачем тебя убивать. Живи и радуйся, Сильмариэн. Победа совсем близко. Это будет великая победа. Но я чувствую, что скоро случится что-то гораздо более грандиозное, — взгляд Мелькора стал пустым, и казалось, что он обращается скорее к самому себе, нежели ко мне.

— Что? — тихо спросила я.

Мелькор вздрогнул, словно очнувшись от дремоты, и посмотрел на меня.

— То, чему я должен буду противостоять, — он медленно поднялся с кресла, держась за больную ногу. Я поспешно опустила голову, чтобы сдержать свои чувства. Что-то в его тоне напугало меня, но не так, когда я боялась расправы.

Только выйдя из покоев Мелькора, я почувствовала сотрясающую меня крупную дрожь, трясущиеся колени, и одинокая слеза потекла по моей левой щеке. Из горла вырвался какой-то странный хрип.

Я поднялась на одну из башен и взглянула на плац, по которому пинало камень несколько орков из охраны. Слезы стояли у меня в глазах. Нечем было дышать, и я, не сумев справиться с множеством мелким пуговиц, рванула ворот. Маленькие жемчужины полетели вниз, и я проводила их взглядом. Как бы ни упасть за ними следом!