Василий Блюм - Мычка

Трубный глас прокатился над толпой, перекрыл шум, заставив притихнуть даже самых яростных. Из-за спин селян выдвинулся уже знакомый высокий муж с вислыми усами, сделав пару шагов, остановился. Деревенские вновь зашумели, затараторили наперебой, сбиваясь, и мешая друг-другу, заголосили, пытаясь первыми поведать о случившимся. Староста слушал молча, сперва с улыбкой, затем посуровев. Глядя на изменения в его лице, Мычка ощутил робость. Если уж глава деревни встанет на сторону обвинителей — это конец. Но вот взгляд метнулся к незнакомке, и робость испарилась. Пока она здесь, несправедливости не произойдет.

Гомон затих. Селяне выдохлись, замолкли один за другим, ожидая решения старшего. Староста некоторое время молчал, затем произнес тяжело, словно ронял камни:

— В том, что вы говорите, есть зерно истины. Парень не наших кровей, пришел неведомо откуда. Кто он, мы не знаем, да и не особо интересно. Но он спас двоих детей…

— Не детей, перевертышей поганых! — выкрикнул старик визгливо.

Староста вперил тяжелый взор в старика, сказал сурово:

— Сеч, ты стар и мудр, но и ты не всеведущ, можешь ошибаться.

Толпа заволновалась, послышались недовольные шепотки. Кто-то, невидимый за спинами, выкрикнул:

— Может и он, а может и ты!

Усатый покачал головой, сказал тяжело:

— За свои ошибки я ответ держу. Готов ли ответить ты?

— За что ответить? — прокричал тот же голос, но уже не так уверенно.

— Если дети — подкидыши лесные, от них нужно избавиться, и как можно быстрее. Но, если нет? Достаточно ли ты уверен, чтобы своими руками убить несмышленышей? Может не ты, так кто-то другой уверен?

Ответа не последовало. Староста замедленно обвел глазами селян, но всякий тупил очи, отворачивался, не в силах выдержать тяжелого вопрошающего взгляда.

— А если окажется, что ты не прав, и ночью по селу разбегутся злыдни лесные? — проскрипел старик злобно.

Староста ответил сурово:

— Мой выбор — мой ответ. Пока решаю детей не трогать. Подождем, приглядимся. Нечисть лесная себя как-нибудь да выдаст. Вы же двери на ночь запирайте покрепче, да топите пожарче. Демоны, как известно, огня не любят.

— А с этим что? — прогудел грузный мужик с серебристыми висками, указывая на Мычку.

Староста развернулся. Мычка ощутил тяжелый пронизывающий взгляд, но глаз не отвел, наоборот, ответил насколько смог открытым взором. Староста отвернулся, бросил:

— А ничего. — Заметив удивление в глазах селян, поправился: — Пока ничего. То, что парень от бера ушел, причины могут быть разные. Может удачлив не в меру, а может и впрямь лесные жители настолько умелы, что и бера вокруг пальца обведут. В любом случае, пока лихих дел не натворил, потерпим, чай не долго осталось.

Староста замолчал, двинулся в сторону деревни. Мычка заметил, как пробираясь чрез толпу, тот перекинулся с незнакомкой долгим многозначительным взглядом. Но толпа зашевелилась, и оба исчезли из виду, а когда люди разошлись, ни прекрасной девушки, ни мужчины с вислыми усами не оказалось.

Силы ушли. Вновь накатила слабость, заныли натруженные работой мышцы. Пошатываясь, Мычка подошел к реке, зачерпнув воду ладонью, обтер лицо, побрызгал на шею. Мысли гудят, словно в черепе завелся пчелиный рой, сердце стучит с перебоями, то замедляется, так что едва слышно, то бьется учащенно, колотясь о ребра так, что отдается в пятках.

— Что, паря, перетрусил?

Мычка повернул голову. Опираясь на весло, хозяин стоит рядом, глумливо скалит зубы.

По-прежнему ощущая гул в голове и слабость во всем теле, Мычка с трудом протянул:

— Странные у вас обычаи.

— Какие есть. — Хозяин пожал плечами. — У каждого обычаи свои. А уж коль в чужой дом сунулся — будь добр, соблюдай. Иначе долго не протянешь. Да ты уж и сам понял, чего объяснять.

— И что же делать? — Мычка взглянул с сомнением.

Хозяин хмыкнул.

— Что-то, рыбу в мешки ссыпать, да к избе волочь. Протухнет — вся работа насмарку.

Время пролетело незаметно. Весь день, на пару с хозяином, Мычка занимался заготовкой рыбы. Часть улова заморозили как есть, разместив под домом в глубокой промерзшей яме. Раскладывая рыбу по отгороженным оструганными щепками отсекам, Мычка с содроганием посматривал на уходящие вверх стены. Посеребренная инеем, в прожилках корешков, глина от холода смерзлась в камень. Втянуть лестницу и захлопнуть крышку, дело дело пары мгновений. Пожелай хозяин — и гость никогда не выберется наверх, пополнив «запасы» хорошим шматом свежемороженой человечины. Удивляясь себе, Мычка гнал гнетущие мысли, но лишь когда, отрезая от хладной пасти погреба, крышка захлопнулась позади, вздохнул с облегчением.

Часть улова, нанизав тушки на нити, развесили сушиться вдоль стен. Однако, прежде чем очередная гирлянда рыбешек украшала жилище, приходилось заниматься долгой и утомительной обработкой, вычищая кишки, срывая чешую и обламывая часть плавников, топорщащихся острыми тонкими иглами лучей. Когда работа закончилась, Мычка с трудом разогнулся. Мышцы затекли и неприятно ноют, перед глазами плывет, а пальцы, исколотые косточками, облезли и распухли настолько, словно он, подобно беру, полдня воровал мед, засовывая руки в соты к злым лесным пчелам.

— Ну вот и славно, — с удовлетворением произнес хозяин, водрузив перед собой парующую похлебкой миску.

Получил миску и Мычка. Выложив на стол горку вяленой рыбы и пучок пожухлых, но сохранивших толику запаха пряных трав, хозяйка молча удалилась в соседнюю комнату.

С трудом ворочая ложкой, что никак не хотела держаться в раздутых пальцах, Мычка осторожно произнес:

— За то время, что я здесь нахожусь, вы раз за разом готовите похлебку из рыбы.

— Не нравится? — Хозяин взглянул остро.

Мычка помотал головой, поспешно ответил:

— Нравится, еще как нравится: горячо, жирно, вкусно. Но одна лишь рыба… У нас мужчины уходят в лес, охотятся, приносят дичь: птиц, зверей, порой и рыбу.

Хозяин поморщился, с казал с заметным раздражением:

— Ну, а у нас только рыба. Зверье надо выслеживать, расставлять силки, загонять. А рыба — вон, всегда под рукой: ставь невод, тяни, да тащи до дому.

Мычка помолчал. Перед внутренним взором встали лица охотников племени, как они учили молодняк навыкам охоты, с какой страстью и проникновением объясняли повадки зверей, с каким тщанием учили делать ловчие ямы и ставить силки. Вспомнилось непередаваемое ощущение, испытанное не раз и не два, когда он шел по лесу, разбирая запутанную вязь следов, таился в кустах, ожидая зверя, по запаху выслеживал дичь, сливаясь с лесом в единое целое.

Ощутив волнующий след переживаний, Мычка с удивленьем произнес:

— Просто достать невод и вернуться назад… ведь это невыносимо скучно!