Юрий Москаленко - Малыш Гури. Тетралогия (СИ)

Тот факт, что передо мной сейчас произойдёт хладнокровное убийство, ввергло меня в трепет. Я конечно не белый и пушистый и у меня на руках тоже есть кровь пигмеев, но чтобы вот так, как свинью резать разумного на мясо. Это уже слишком.

Знакомое состояние ярости заполнило меня целиком и выплеснулось в яростном вопле, что однажды уже покидало моё горло, правда в нём сейчас больше присутствовало жажды крови и убийства чем тогда.

Смельчак, что совсем недавно хотел отпилить Бобику уши, ойкнул, резко гадостно запахло, чудо с открытым ртом разжало руки и быстро развернувшись с диким криком, бросился по тропинке во тьму к дороге.

— Я же тебе говорил не вмешиваться, — как то совсем спокойно сказал Бобик.

— Тузик, но ведь они его убили бы!

— А теперь это придётся делать тебе!

Я опешил, а ведь и, правда, что теперь делать с пигмеем. Я от досады ударил себя по коленке и так как палец на правой руке сильно жгло, отключил охранный комплекс.

— А вот теперь точно придётся убивать, он же тебя увидел!, — Бобик перетёк в живое состояние, неспешно подошёл к пигмею, нависнув над ним, головой почти касаясь головы канна. Снова гнусно завоняло.

— Бобик отойди от него. Не видишь ему и так хреново, он там сознание от страха не потерял?

— Нет, крепкий попался, скулит только и обгадился немного, а так живчик. И что ты с ним собираешься делать. Заметь, вмешаться в его судьбу и поменять русло реки судеб, ты решил сам, тебе уже не отвертеться, а теперь надо решать с ним. Я вижу только два пути. Первый самый простой, прирезать, потом я его поглощаю и ты получаешь очередные навыки, всего лишь раз чикнув ножичком по шее. Как тебе, такое решение, а?

— Неплохо и я уже, почти, готов согласиться, тем более этих тварей не ненавижу, сам себе удивляюсь, почему решил вмешаться и помочь ему остаться в живых. Пока в живых!, — посидел, подумал, — и всё же какой второй вариант?

— Второй говоришь. Простой в решении, но не простой в исполнении. Он может принести тебе клятву на крови, но он должен этого захотеть, причём очень сильно захотеть. По сути, он станет твоим вечным рабом, любой твой приказ для него закон и будет обязателен к выполнению, любой. Он будет тебя защищать даже ценой собственной жизни потому, что если ты погибнешь, умрёт и он причём, очень страшно умрёт. Но это накладывает и на тебя определённые обязательства, — беречь себя, не рисковать понапрасну, заботиться о нём и так далее и тому подобное. Поверь ещё, то удовольствие. Он будет к тебе привязанный и бегать за тобой как на верёвочке. Ты не сможешь его оставить дольше двух дней, чтобы он тебя не видел и расстояние между вами не может составлять более пятидесяти лиг. Но в этом есть и свои плюсы. Вы сможете общаться между собой мысленно как мы с тобой, чувствовать друг друга, если один куда-то пропадёт, второй будет знать куда именно. Но самое неприятное это эмоции, пока не научишься закрываться ментально, будешь переживать все эмоции своего раба. Как тебе такой вариант.

— Послушай, а пигмей слышит сейчас нас?

— Естественно, я ведь не закрывался!

Я подошёл к лежащему телу. Старый, морда сморщенная, весь какой-то дряхлый и рубище на нём мятое грязное, замызганное. А вот взгляд… взгляд не сломленной личности, сильной, волевой. Н-да, иметь такого в рабах себе дороже. Но и убивать… я конечно их ненавижу, но чтобы хладнокровно убить его. Уже не смогу. Пусть сам решает.

— Эй, тело! Слышишь меня?, — обратился я к пигмею, — Мотни головой если слышишь.

Грязное недоразумение закивало головой как маятник.

— У тебя два варианта. Какие, ты уже слышал. Я и так вмешался в твою жизнь, вернее смерть, теперь, что с тобой будет дальше, решишь сам. Захочешь умереть, кинжал вон лежит. Если выберешь второй вариант, чего мне собственно не хочется, то Великий скажет, что делать. Подумал. Так каково ваше решение милостивый государь? Ответ, быстро!

На лице у старика появились слёзы. Он, наверное, не понимал, как ребёнок может так командовать. Ничего пусть привыкает, мы и не так ещё могём.

— Второй! Я должен жить, у меня незакончены дела, не выполнены клятвы и есть обязательства. Там за порогом меня не примут. Даже в качестве раба, но я должен жить и сам прерывать жизнь не буду. Хочешь, убей меня сам, я ведь вижу, что ты нас каннов ненавидишь, — зло, смотря мне в глаза, прорычал мой первый раб.

— Как скажешь, ты сделал свой выбор, — и уже обращаясь к рядом стоящему Бобику, сказал, — Какие наши действие дальше?

— Снимайте рубахи, мне нужны ваши предплечья. И предупреждаю, будет очень больно. И малыш ничего не бойся и не удивляйся. Если хочешь закрой глаза. Но тогда пропустишь весьма интересное зрелище.

Я отошёл на противоположный край алтаря, чтобы раздеться, уж больно сильно вонял старый пигмей, снял перевязь с ножами, вытащил томагавки из-за пояса, скинул футболку.

Пигмей разделся ещё раньше и стоял, теперь, на коленях, обхватив свои хлипкие плечи трясущимися руками, его била крупная дрожь и хотя вокруг была ночь, но было тепло, замёрзнуть он не мог, значит от пережитого, его так колотит.

Бобик устроился посередине алтаря, уселся на задницу и, запрокинув голову назад, закрыл глаза. Настраивается, наверное. Мы с пигмеем молчали, ожидая, когда пёс очнётся от своей медитации. Прошло немногим более часа. Когда Бобик очнулся, посмотрел на нас так, не очень хорошо, как смотрят учёные на подопытных кроликов. Мне сразу стало дурно, от предчувствий, вот же экспериментатор хренов, ведь он это никогда не делал, как загорелся, глаза сверкают, пасть раскрыл, язык вывалил, только, слюна не бежит.

— Налюбовался малыш, — с подколкой спросил Бобик, — не боись, я почти уверен в успехе.

"Вот-вот, именно что прочти!", — с запоздалым страхом подумал я.

Но было уже поздно Бобик оказался около меня и сказав –

— Замри, не бойся и не дёргайся!, — так между делом вонзил свои клыки мне в верхнее левое предплечье.

"Боже, как больно!", — Мысленно заорал я, стиснув зубы, но взгляда от пасти Бобика не отводил, между тем Бобик накладывал плетение прямо через зубы проталкивая его мне в руку. Боль почти ушла, оставляя место жжению, которое увеличивалось по мере погружения в меня заклинания. Форма паутинки намертво впечаталась в мозг, что сильно удивило меня. Ведь я никогда не хвастался своей дырявой памятью, а тут такие достижения. Однако. И тут же в голове щёлкнуло, — "Навык Быстрого Изучения", ах вот он как работает. Понятно!

Операция длилась долго, порядком измучив меня и вытащив клещами боли все силы. Наконец Бобик разжал пасть, отстранившись, принялся зализывать мне рану и снова вспыхнула структура пленения зеленоватого цвета и совершенно замысловатого рисунка, что опять отпечаталось в моей памяти не смываемыми красками. Лечит! Пронеслось у меня в голове. Бобик отстранился совсем и я рухнул на алтарь. Клубы белого дыма окутали мои руки и вверх от ладоней, уткнувшихся в гладкую отполированную поверхность алтаря, поползло тепло, расслабляя и наполняя тело свежестью и силой. Лепота! В мозгу снова клюнуло, — осторожно наркотик, — но оторваться от сладкого уже не было сил.