Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]

— Опасное дело замыслил я, уважаемый Аснар. Потому и не говорил про него здесь. Буду сам рисковать, а после уж… если пройдет все хорошо, тогда обскажу о нем обстоятельно. Пока же… пока же, если говорить образно, товар не готов к продаже. Когда такое, сам знаешь, нечем торговать да и незачем.

— Нас обмануть боишься? — подсказал конубл.

— Лицо не потерять пред вами. Коли сам себя обману — переживу, по иному не могу.

— Отчего тогда в свое предприятие других собрал?

"Как я мог подумать, что он уже не знает всего. Промах. Надо честнее казаться. Не то не отплюешься вовек от косых взглядов", — подумал холкун, а вслух сказал: — Всех я честно предупредил, что опасное дело затеял. Что потерять многое можно. — Он подумал. — Потому и пригласил друзей своих с немногим товаров. Его потерять — не все потерять.

— Потерять думаешь?

— Держу в уме такую мысль, глубокоуважаемый. Сейчас на Трапезном тракте беспокойно. Не то что одному, двум или даже пятерым не пройти без притеснений. Я же собрал более десятка караванов. Каждый в отдельности — мелочь. Все разом — сила!

Аснар внимательно следил за выражением лица холкуна. Его взгляд словно бы пронизывал само существо Быстросчета. Наконец он произнес:

— Умно ты делаешь, Каум. Сам додумался али подсказали?

— Подсказали.

— И ты услышал?

— Да.

— Уметь слушать — половина успеха, — кивнул Аснар. Он поднял кубок с оридонским вином и поднес губам, остановил и отставил в сторону. — Я давно присматривался к тебе…

"Началось", — невольно выдохнул холкун, — "перетаскивать будет. Ничего, послушаем…"

— … достоин ты своего отца. Больше даже скажу, где-то преодолел ты его пороки. Мы все его знали. Честен он был, хотя торговец никудышный. Но про то… ладно. Жизнь тогда поменялась сильно. Не от добра ушел он в конублы, а конублом только на глазах легко быть. Едва им станешь, открывается много такого, о чем и не помыслил бы до этого. Зачем я тебе это говорю? И сам не хуже меня знаешь. — Он снова пристально посмотрел на Каумпора. — Это у тебя брат недавно женился?

— Нет, глубокоуважаемый Аснар. Мои братья, если Владыке будет угодно, женятся после моего предприятия.

— Я верю в твое предприятие, Каум. Сильно верю. И в тебя верю. А потому войти хочу в предприятие своими средствами.

"Лучше бы перетягивать начал", — разочарованно подумал холкун. Он не ожидал, что разговор будет не о смещении холларка. Хуже этого могло быть только вхождение крупного торговца в его дело. Худшее и случилось.

— Приветствую тебя в наших рядах, многоуважаемый, — как можно искреннее улыбнулся холкун. — Будь уверен, не подведем тебя.

— Мне нужны твои заверения. Лично твои.

"Что бы это могло значить? Лично мои? Звучит неоднозначно. Лично, не люблю это слово. Это обязательство. И перед кем? Перед Аснаром. Как бы не попасть с этим, лично, в жернова, где перетрут меня и не заметят!"

— Даю тебе мои личные заверения. Сделаем… сделаю все, что в моих силах, чтобы…

— Обещай мне, что вернешь деньги, которые отдам тебе.

"С другого конца зашел, а все же достиг своего. Дурак! Как же не понял, что к этому подведет. Дурак я! Хотя, как можно было бы отказать?! Хитер!!!" — А вслух сказал с наисладчайшей улыбкой: — Обещаю тебе. Верну и с прибылью.

Живое жесткое лицо Аснара расплылось в широчайшей улыбке.

— Прибыль можешь оставить себе. Я не настаиваю на ней. Коли предприятие удасться, тогда я стану тебе компаньоном…

"Уже и компаньоном!"

— … и ты поведешь свои дела куда успешнее, чем прежде.

"Мне и прежде было не плохо их вести".

Аснар поднялся. Тут же поднялся и молодой конубл.

— Совершим же сделку? — улыбнулся Аснар. — Кстати, я не спросил тебя о важном. Сколько ты намерен получить с одного деба?

"Ты не спросил, потому что тебя это не волновало. О другом говорили мы"

— Не менее пяти дебом поверх одного, многоуважаемый.

— О-о, это хорошо. Ежели случится все так, как ты загадал, пять дебов поверх одного — справедливая награда за смелость.

Аснар подошел к нему и протянул ему конец своего пояса. Каумпор заткнул его себе за пояс, а конец своего кушака передал старому конублу. Тот проделал то же самое.

— Сколько тебе не хватает? — спросил Аснар.

— Тысячи, — соврал Каумпор. Ему не хватало шести тысяч дебов, но он намеревался их найти за оставшееся время. Тысячу же он назвал, чтобы не быть слишком обязанным Аснару.

— Совсем немного, — приподнял левую бровь тот. — Чтобы наверняка получилось, я дам тебе двадцать тысяч, а за это попрошу вернуть двадцать одну. Просто так, в знак уважения. Все, что выше будет оставь тебе или отдай своим конублам.

— Благодарю, уважаемый Аснар. Я принимаю твой дар мне.

— Ха-ха! Это не дар. Не воспринимай его так. Это взнос… за который нужно будет платить. Ха-ха! Прощай… — С этими словами старый конубл отцепил свой пояс от талии Каумпора и, развернушись, вышел вон.

Холкун закрыл глаза. Он слышал, как в комнату уже спешат слуги, чтобы выпроводить его. Он знал, что они через миг войдут к нему, но не мог удержаться и не закрыть глаза.

Воистинну, Аснар занимает положенное ему место в их городе. По сравнению с ним, Каумпор еще ребенок. Такого провала он не ожидал. Ему было понятно, как бы не завершилось его предприятие, он уже привязан к группе Аснара и, что еще хуже, в случае успеха его задумки, не он станет получать основную прибыль, а Аснар. Он же будет всего лишь смотрящим за караванами. Будет рисковать своей жизнью, а ежели погибнет, его место займет другой. И проторенная им денежная дорожка будет работать. Всегда будет работать. С ним или без него.

— Просим тебя, достопочтенный, — вошли слуги.

Колесница медленно ехала по улицам города. Холкуны и пасмасы, саарары и брезды с некоторым удивлением поглядывали на нее. Колесница была создана для полета. Ее хищные формы, поджарый вид, — все это было создано, чтобы мчаться, пробиваясь сквозь заслон воздуха. Конублы любили быструю езду более не из-за самой любви, а потому, что это привлекало внимание к их персоне. Они гордились своим положением на колесницы. Полетом над грязной жижей улиц они доказывали презренным пешеходам тысячелетний закон: рожденный ползать в глязи, не взлетит как птица.

Каумпор не любил быстрой езды. Его колесница оставалась удивительно нетронутой до того момента, когда приходило время ее продавать. Поэтому у холкуна не было проблем со сбытом. Она всего лишь показывала его статус, безапелляционно и непретенциозно. Возможно, Каумпор был одним из той небольшой плеяды торговцев, для которых важным было их дело. Они искренне любили его. Что же до денег? Да, это весомая часть, приятное дополнение к удовольствию от работы, но не главное.