Эн Варко - Пронзая ветер

— А как узнать какой ты по счету? — спросила озадаченная Ланетта.

Ртуть пожала плечами, а Шут ухмыльнулся:

— Что-то мне подсказывает: здесь считают лишь до сорока девяти.

Привязав лошадей к коновязи и плеснув в корыто теплой воды из стоявшего рядом ведра, циркачи гурьбой ввалились в помещение. Гостиница была практически пустая. Артисты вольготно расположились на широких скамьях в предвкушении позднего обеда. Толстый и румяный хозяин в белоснежном переднике и накрахмаленном колпаке лично пришел принимать заказ. Но когда он озвучил цены, все переглянулись, встали и дружно потянулись к выходу.

— Эй, постойте! — окликнул их хозяин, растерявшийся от столь решительного неприятия его предложения. — Может тогда вчерашние щи и кашу? Я недорого возьму.

Ужик жалобно замычал, просительно глядя на Шута. Тот остановился:

— Договорились. Но пиво за ваш счет. Да мясная нарезка к нему тоже. Да зелень. А хлеб чтобы только что из печи был.

— Как это? — от изумления открыл рот хозяин.

— А так, любезнейший. Мы привлекаем к тебе твою сельскую клиентуру, ублажаем ее байками из города, а ты заботишься, чтобы наши глотки не пересохли, а животы не бурчали от скисших щей и прогорклой каши.

Хозяин с восхищением посмотрел на наглеца, подумал и скрепил сделку рукопожатием.

Он не прогадал. Мимо Кобси шла объездная дорога, а путники в селение заворачивали редко. Они предпочитали либо сэкономить, чтобы с большим вкусом и размахом потратить деньги в столице, либо, наоборот, растянуть чудом оставшиеся в кошелях гроши до дома. Не удивительно, что селяне, вернувшись с полей, несказанно обрадовались циркачам. Очень скоро трапезная гудела от набившихся в нее посетителей, не избалованных новыми впечатлениями. Ртуть и Папаша Мот, перебивая друг друга, рассказали о недавних событиях в Миотополе. Селяне громко ужасались и требовали пива, чтобы хоть как-то привести в чувства расшатавшиеся нервы. Хмельной напиток возбуждал аппетит, а следом обострялась жажда…

На счастливого хозяина и его домочадцев посыпались заказы. Когда Папаша Мот пригласил подвыпивших крестьян на представление, возбужденная публика встретила это ревом восторга.

— Но представление состоится, если селение согласятся выплатить нам вперед двадцать пять монет и оплатить ночлег и ужин в гостинице, — тотчас встрял оборотистый Шут.

Веселье несколько спало. После долгих пререканий и торгов обе стороны сошлись на двадцати монетах и оплате ночлега. Мужики со вздохом пустили меж собой шапку. Озвученная сумма было собрана, но, передавая деньги, селяне пригрозили: не понравится выступление, потребуют деньги назад.

Когда циркачи вместе с толпой крестьян вышли из гостиницы, площадь было не узнать. Она кишела народом, со всех сторон обступившим повозку.

Ланетта с ужасом оглядела на себе цирковой костюм. Только сейчас она поняла смысл слов Коросса. Переливающийся голубоватый материал плотно обтягивал фигуру — настолько тонкий, что скорее подчеркивал ее девичьи прелести, чем скрывал. Вместо пухлых коротеньких штанишек, в которых красовалась Ртуть, у нее был широкий позолоченный пояс, с которого свисали полупрозрачные лоскутки ткани. Из всего костюма целомудрием блистала лишь покрытая металлическими чешуйками перевязь. Из нее, оскалившись, смотрели в разные стороны рукояти метательных ножей.

«Удачи», — раздался в ее голове голос Коросса.

Она глубоко вздохнула и выпрыгнула из фургона под оглушительный свист и крики.

Ужик уже втащил широкую дубовую доску в центр площадки. Он прислонился к ней спиной, умудряясь при этом держать ее своими длинными обезьяноподобными руками. Папаша Мот торжественно объявил:

— Уважаемые дамы и господа! Только у нас!! Смертельный номер в исполнении очаровательной Лани… «Огненные клинки и кросское чудовище»!

— Удачи, — шепотом повторил Папаша напутствие Коросса, и отошел в сторону, оставив Ланетту наедине с толпой.

Ужик заревел и состроил страшную гримасу. Толпа издала какой-то полувсхлип-полустон и замерла в ожидании. Девушка тоже застыла, растерянно оглядывая обступивших ее людей.

— Давай, крошка, продырявь этого урода, — раздался чей-то голос.

Площадь взорвалась криками, смехом, улюлюканьем. Ланетта перевела взгляд на Ужика. Тот ободряюще подмигнул ей и растянул в улыбке непомерно большой рот. Она вытащила первый клинок. Металл полыхнул оранжевым, отражая пламя факелов. Это остудило все чувства. Осталась только предельная сосредоточенность. Ланетта прицелилась, и всадила кинжал рядом с правым плечом Ужика.

Он радостно оскалился, приветствуя успех девушки, а толпа изумленно выдохнула. Следом взвизгнули еще девять кинжалов и обрисовали силуэт силача. Неловко поклонившись, Ланетта поспешила прочь.

— Слишком быстро, — покачал головой Папаша Мот, но девушка плохо понимала смысл его слов.

Она даже не разобрала — хлопали ей или нет. Забравшись в повозку, Ланетта вцепилась в боковой поручень и попыталась утихомирить сотрясавшую ее нервную дрожь. Крыса забралась к ней на колени и начала умываться.

«Мне понравилось, — раздалось у нее в голове. — Как артистке тебе, правда, не хватает драматизма, зато в качестве охотницы ты была бесподобна!».

Ланетта кивнула, успокаиваясь, и выглянула наружу. Там Папаша Мот анонсировал новый номер.

Все замерли, когда Ртуть выпорхнула в центр площадки к поджидавшему ее Шуту. Изящно поклонившись, он протянул руку девушке. Она чуть жеманно вложила в его ладонь свою ладошку. Оба замерли: Шут с восхищением, а девушка нарочито смущаясь. Папаша Мот заиграл на флейте мелодичный напев, Ужик бубном принялся отбивать ритм. Представление началось. Сначала неторопливо и осторожно: артисты словно присматривались друг к другу. А потом все быстрее, стремительней, смелее. В свете факелов костюмы, расшитые бисером и металлическими чешуйками, звенели и переливались. Скоро от стремительных переворотов и прыжков у Ланетты начало рябить в глазах. Толпа заворожено взирала на артистов. Время от времени она разражалась криками и восторженными аплодисментами. А в заключение представления Шут колесом пронесся по кругу, на ходу выдергивая из земли горящие факелы и подкидывая их высоко в воздух. Ртуть ловила их, собирая в огромный пылающий букет.

— Конец! — объявил Шут, вставая рядом со своей партнершей.

Факелы, подчиняясь его приказу, потухли. Площадь погрузилась кромешную мглу.

А когда вспыхнул огонь, площадка блестела от брошенных туда монет. Представление удалось.

Народ не спешил расходиться. Но обсуждение игры артистов как-то плавно сместилось на шокирующие события в Миотополе. Торопливо переодеваясь в темноте фургона, Ланетта с интересом прислушивалась.