Пол Кемп - Богорождённый

Её слова тронули его. Он наклонился, взял её лицо в ладони и поцеловал в лоб.

— Спасибо тебе, Элора.

— Я рада, что мы повстречались, — сказала она.

— И я.

— Я тебя не забуду, — сказала она.

— А я тебя, — сказал он и взъерошил волосы Нолла. — И тебя. Береги мать.

— Обязательно, добрый сэр.

И с этим он пошёл обратно к Орсину и Гераку.

— Пойдём.

Прежде чем они отправились в путь, Орсин начертил своим посохом изогнутую черту в грязи перед ними.

— Что это такое? — спросил Герак. — Горизонт?

— Своего рода, — сказал Орсин, и они перешагнули черту.

— Рассвет или закат? — спросил Герак.

— Скоро увидим, — ответил Орсин, и они отправились в путь.

Когда они отошли примерно на расстояние броска копья, Васен обернулся, чтобы взглянуть на паломников. Они готовились выступать, но Бирн стоял в сторонке. Он поднял руку, прощаясь. Васен ответил тем же и отвернулся.

Они двигались так быстро, как только могли, но волокуша с Элли замедляла их.

— Мы идём недостаточно быстро, — сказал Герак, вытирая пот со лба. — Но мы не будем её бросать, Васен.

— Конечно нет, — сказал Васен.

— Как далеко до аббатства? — спросил Герак.

— Два дня быстрым маршем, — сказал Васен. — Нашим темпом — три.

Герак посмотрел на бледную жену, лежащую на носилках.

— Она беременна. Я тебе говорил? Мы долго не могли зачать. Она была так счастлива, когда узнала…

— Я немного потащу волокушу, — сказал Орсин.

— Сам? — спросил Васен.

— Да, — ответил Орсин. Герак шёл рядом с носилками, кончиками пальцев касаясь руки Элли.

Васен понял, что произошло, и знал, что Орсин тоже это понял.

Герак сделал первые шаги к тому, чтобы сказать «прощай» своей жене и ребёнку.

Сембийские равнины казались одинаковыми во всех направлениях — кнут–трава с редкими рощами да лесами — так что Васен не решился отклоняться от известного ему маршрута. Используя вехи, которым он следовал много раз, он шёл по маршруту, которым привёл паломников в Фэйрелм. Трое мужчин несли волокушу с Элли, каждый час меняясь, хотя Орсин брал на себя дополнительные смены. Выносливость дэвы была сверхъестественной. Герак и Васен в конце своих смен потели и задыхались. Орсин пожимал плечами и улыбался.

Поздним днём, когда был его черёд тащить Элли, Васен заметил движение под укрывавшим её одеялом.

— Острожно! — сказал он, опустил волокушу, достал меч и откинул одеяло.

— О боги, — воскликнул Герак.

Её ноги раздулись вдвое. Их расчертила паутина пульсирующих чёрных вен. Её живот разбух и колыхался, как будто что–то внутри неё двигалось. Герак упал рядом с ней на колени и взял её руку в свою, прижал ко лбу. Он не плакал, и Васену это показалось немного зловещим.

— Ты можешь что–нибудь сделать для неё? — спросил Герак через плечо. В его голосе не было надежды.

— Не думаю, — Васен опустился рядом с Гераком и тихо сказал:

— Мне жаль.

Всхлипы наконец пробились через выдержку Герака.

— Как ты думаешь, ей больно?

— Не думаю, нет.

Герак кивнул, снова укрыл её одеялом и встал.

— Продолжим путь.

— Да, — сказал Васен, в глазах которого тоже проступили слёзы. — Продолжим путь. Мы не сдаёмся.

Следующие несколько часов тело Элли продолжало изменяться. Её кожа потемнела, затем загрубела. На теле выросли гребни и чешуя. Тело растягивалось, утолщалось. Волосы выпали клочьями. Васен не пытался даже представить, что происходит с её ребёнком. Он молился, чтобы ребёнок погиб.

Всё это время трое мужчин шагали в молчании, никто не осмеливался сказать то, что нужно было сказать.

Наступила ночь, и равнину окутал непроницаемый мрак, но они не останавливались. Тучи закрывали звёзды, и лишь благодаря тому, что её свет оставил жёлтое пятно в небе, Васен мог определить местоположение Селун. Герак часто спотыкался в темноте, ругался, его дыхание было громким и тяжёлым.

Спустя какое–то время разум Васена затуманился от усталости, он едва мог стоять на ногах. Грудь Герака вздымалась, как кузнечные меха. Даже Орсин устало опирался на свой посох, и его оптимизм стал вымученным.

— Нам нужно передохнуть, — сказал Васен, и никто не стал спорить.

Орсин опустил волокушу с Элли на землю и провёл своим посохом черту вокруг их лагеря. Герак собрал растопку, вырыл яму, чтобы скрыть пламя, ударил кремнем по огниву и скоро разжёг небольшой костёр. Во мраке огонь было видно всего на расстояние броска кинжала. Он уложил носилки с Элли рядом с костром. В свете огня она казалась пугающей, тени играли на её изуродованном, раздутом теле.

Они перекусили вяленым мясом и хлебом из рюкзака Васена. Герак попытался накормить Элли, но она не могла есть. Он накапал воды в её перекошенный рот, разложил свою скатку на земле рядом с ней и попытался уснуть. Всё это время его лицо казалось пустым.

Васен сел перед костром и долго смотрел через пламя на Герака и Элли. Орсин устроился напротив, не шевелясь, и Васен решил, что он, наверное, уснул. Но Орсин не спал, и спустя какое–то время достал маленькую флейту из своей поклажи и начал играть тихую, простую мелодию, напомнившую Васену об облаках.

— Я не знал, что ты умеешь играть, — сказал Васен.

— Я нечасто это делаю, — ответил Орсин. — Только когда мне грустно.

Веки Васена отяжелели. Он откинулся назад и поплыл на звуках мелодии Орсина.

— Я рад, что ты решил сопровождать меня назад в аббатство, — сказал он дэве.

— Мы часто странствовали вместе, Васен Кейл. В другую эпоху мы бок о бок вошли в вулканическое логово Герастафана Драконьего Мудреца, хотя тогда у нас были другие имена.

Васен не знал, верит ли Орсину, но он нашел эту мысль успокаивающей.

— Души не перерождаются, Орсин, — сказал Васен. — Дух уходит в царства бессмертия.

— Что ты знаешь о реинкарнации, Васен Кейл?

— Реинкарнации? — хмыкнул Васен. — Скажу, что незнаком с ней.

— Может быть, ты знаком с ней лучше, чем думаешь. Мы уже сражались вместе ранее, ты и я. Часто.

Одолеваемый сном, Васен невнятно пробормотал:

— Кажется, будем сражаться снова. Скоро.

Из сна Васена вырвали крики. Он вскочил на ноги с колотящимся сердцем и мечом в руке. Адреналин прояснил его разум. Орсин был уже на ногах и держал посох. Герак тоже стоял, глядя на Элли с потрясённым видом.

Кричала она.

Звук напомнил Васену пойманное в капкан животное — одновременно вопль ужаса и боли. Странно, но тело её совсем не двигалось. Она просто открыла рот и завыла, а остальные части были неподвижны, как камень. Её глаза были открыты, но пусты и красны от крови.

Герак даже не взглянул на Орсина и Васена. Он опустился на колени рядом с женой и прижал два пальца к её губам.

— Тихо, милая. Всё хорошо. Тихо. Тихо.