Тамора Пирс - Воля Императрицы

— Я тут думал, — объяснил он. — Мне следует остаться здесь. Я поеду с тобой. Я им не нужен, даже Вимэйси Дадже…

— Павао, — тихо выругалась Трис. — Ты им понадобишьсяпо дороге на юг.

— Понадоблюсь.

На миг голос Жэгорза стал таким сухим, как будто он был совершенно вменяем.

— Им понадоблюсь я? Вимэйси Трис, совершенно ясно, что лекарям нужно убрать с вас магию. У вас от неё разыгралось воображение.

— Им нужен кто-то, способный видеть и слышать на ветру, — сказала Трис. — Меня с ними не будет, чтобы этим заниматься. Остаёшься ты. Ты можешь предупредить их о неожиданной опасности.

— Но я не могу этим управлять, — возразил Жэгорз. — Иногда получается, иногда — нет!

— Ты управляешь этим лучше, чем раньше, — напомнила ему Трис. — У тебя есть ушные затычки и очки. И им поможет любое предупреждение. Пожалуйста, Жэгорз.

Он покачал головой.

Трис вздохнула:

— Жэгорз, ты — маг. Какой смысл быть магом, если ты не применяешь магию для чего-то полезного? Для чего-то, что большинство людей не могут сделать для себя сами?

Он в замешательстве уставился на неё. Трис твёрдо встретила его взгляд.

Наконец, он пробормотал:

— Я достаточно здоров, чтобы работать магом?

Трис улыбнулась, и вздрогнула:

— Сейчас ты здоровее меня, — напомнила она ему. — Давай, старик. Пора приниматься за работу. Но упражнения не забрасывай. Если у тебя есть вопросы, Даджа, Браяр или Сэндри могут их мне переслать. Я могу на тебя рассчитывать?

Он повесил голову, содрогаясь:

— Никто никогда не рассчитывал на меня ни в чём, кроме безумия.

У Трис задрожали веки:

— Тогда это будет тебе в новинку. Это хорошо.

Её глаза закрылись. Судя по её медленному, глубокому дыханию, она уже погрузилась в сон.

Жэгорз мягко похлопал её по не уложенной в лубки руке:

— Надеюсь, что не подведу тебя, — прошептал он.

Сэндри, Браяр и Даджа попрощались под дорассветными лучами солнца, пусть и не с Трис, поскольку та всё ещё спала под лекарскими заклинаниями. Они повидались с ней во время одно из её недолгих пробуждений, перед тем, как лечь спать, и всегда могли поговорить с ней в дороге. Они будут достаточно близко для этого. Отрезать их от общения друг с другом могли лишь тысячи миль, как в прошлые годы.

Когда они проехали через городские ворота, Сэндри выпрямилась в седле. Наблюдая за ней, Браяр подумал: «Будто наличие толстых стен между ней и императрицей делает её свободной». Через их связь он сказал:

— «У неё в запасе тысяча уловок, и она до сих пор ни одну из них не использовала. Тебе не следует слишкомрасслабляться».

Она обернулась, и наморщила носик, будто почуяла неприятный запах:

— А я и не собиралась!

Сержант, командовавший солдатами Ландрэга, посмотрел на неё:

— Клэйхэйм, в постоялом дворе у гостиницы, где мы будем ночевать, будут купеческие караваны. Некоторые из них будут направляться на юг. Если бы мы могли присоединиться к одному из них…?

Сэндри покачала головой:

— Караван — медленнее. Пожалуйста, прекрати беспокоиться. Маленьким отрядом мы можем двигаться быстрее, и заботиться о себе. И среди на трое — маги. Четверо, если считать беднягу Жэгорза.

— Бедняга Жэгорз точно сегодня сам не свой, — пробормотал Браяр.

К всеобщему удивлению, Жэгорз попросил коня. Трудно было точно определить, какой у него имелся опыт езды верхом. Его конь настаивал на том, чтобы отклоняться от дороги каждый раз, когда он натягивал поводья. Теперь он ехал впереди, рядом с Браяром — пугало в странных очках с линзами из латуни, на вороно-чалом мерине, которому было ясно, что его ездок не был уверен в себе. То, что безумец настаивал на езде впереди, также было необычно, особенно когда Браяру было видно, что это заставляло Жэгорза нервничать.

— Ты уверен, что не предпочёл бы держаться позади? — спросил Браяр, кивая в сторону повозки с багажом, где Гудруни болтала с возчиком, а её дети свисали с бортов. — Так ты не был бы совсем на открытом пространстве.

Жэгорз сглотнул.

— Я обежал Вимэйси Трис, что буду для вас начеку. Именно это я и собираюсь делать. Я работаю магом.

Браяр бросил взгляд на Даджу, закатив глаза, а та подавила смешок. «Из Чайм маг получается не хуже, к тому же она не полоумная», — подумал Браяр. «Ну, что ж. Жэгорзу это скоро надоест. Он подскакивает уже блохи на горячей сковороде».

— «И вообще, о чём думала Трис?» — спросил он у Сэндри, которая была достаточно близко, чтобы услышать слова Жэгорза. — «Когда он говорил «работать магом», что он имел ввиду?»

— «Может быть. Она просто сказала ему это, чтобы он был чем-то занят», — ответила Сэндри. — «Помнишь, как он вчера вообще не собирался ехать? Готова поспорить, он с ней поговорил. Она наверное знала, что он поедет, если будет думать, что может помочь».

— «Напомни мне её поблагодарить», — ухмыльнулся Браяр.

Жэгорз повернулся лицом к ветру.

— Впереди овцы, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Много овец. И ночью будет дождь.

Следующим утром Ишабал Лэдихаммэр проснулась до зри, как уже давно привыкла. Она встала и оделась, затем пошла посмотреть, пришло ли ей на стол за ночь что-нибудь важное. Войдя в комнаты, где она выполняла свою работу главы имперских магов, она с удовольствием обнаружила, что там никого не было. Отсутствовал даже Кэн, работавший допоздна с тех пор, как Берэнин его бросила.

«Такая тишина — редкий дар», — подумала она, проходя через приёмную в свой личный офис. «Возможность создать план для контроля над Трисаной Чэндлер, перед визитом к Берэнин».

На её столе лежало сложенное, запечатанное письмо. Она взяла его: печать принадлежала Кэну. Она сломала печать, и прочла письмо.

Дражайшая Иша, когда я добрался прошлым вечером до моей комнаты, я обнаружил там письмо от матери. Мой отец болен, и хочет увидеться со мной. Пожалуйста, прости меня. Принеси мои извинения её имперскому величеству. Я надеюсь вернуться в течение пары недель.

К.

Ишабал сложила письмо, нахмурившись. «Это непохоже на Кэна — бросить Берэнин, не попрощавшись лично», — подумала она. «И уж тем более — сейчас. Он должен был услышать, что Берэнин рассержена на Шана. Даже если его отец действительно болен, Кэн захотел бы лично попросить отгул у Берэнин, чтобы продемонстрировать ей свою преданность ей самой и своей семье».

Она уставилась на канделябр, не видя его. «Кэн, милый мальчик, пожалуйста, не делай ничего, о чём потом пожалеешь».

Тем утром за завтраком Берэнин была раздражительной. Она была раздражительной с того дня, когда устроенная Фином попытка похищения вскрыла серьёзный изъян в её контроле над своими придворными. В стопке записок рядом с её тарелкой насчитывалось несколько облечённых в вежливую форму выражения озабоченности от боявшихся за своих дочерей родителей многих юных дам. «Те, что посмелее, лично со мной говорили, докучливые пиявки», — раздражённо подумала она. «Сердили меня. Сомневалисьво мне».