Михаил Успенский - Белый хрен в конопляном поле

Тут на совете установилась такая печальная тишина, что стало слышно, как кружатся над нетронутой едой мухи да шмыгает носом на печи маленькая дурочка с лицом старушки.

— Дайте мне три дня, ваше величество, — сказал наконец капитан Ларусс. — И вы увидите, что хоронить рыцарство еще рано. Я положу Чизбург к вашим ногам — или погибну с честью.

— Как же вы намерены это сделать? — спросил король.

— Еще не знаю, — честно сказал сын шорника. — Но я пойду туда и сделаю все, что нужно.

— А каким образом вы проникнете за городские ворота, капитан? — вмешался мессир Гофре. — Переоденетесь угольщиком или булочником? Даже дети узнают в вас воина. Более того — уж лицо-то капитана Ларусса врагам знакомо, вы его никуда не спрячете!

— Спрячу, — сказал Стремглав. — Тот, кто приходит наниматься в палачи, загодя скрывает свое лицо под маской. А эта должность в Чизбурге нынче, с моей помощью, свободна, и сильно сомневаюсь, чтобы на нее нашлось много охотников даже среди тамошней сволочи.

Снова вернулась тишина. Пистон Девятый раздумывал, то и дело теребя пострадавший родовой признак.

— Даст ли враг нам эти три дня? — сказал король. — Скоро нас начнут разыскивать по лесам…

— Все равно вы раньше не соберете всех уцелевших.

— Так-то оно так, — вздохнул бонжурский владыка. — Но вдруг от вас сразу потребуют исполнить свой палаческий долг, и под вашим топором окажется шея вчерашнего соратника? Да и считаться рыцарем после этого вы не сможете…

— Простите, государь, — сказал Ироня. — Разве истинный рыцарь не должен пожертвовать тем, что для него дороже всего на свете, ради спасения нашего дела?

— Нам навязали новые правила, — печально молвил король, — и мы вынуждены играть по этим правилам… Ступайте, капитан Ларусс, и совершите все, что в ваших силах. Я верю в ваш успех, потому что сейчас верить больше не во что. Не тревожьтесь о рыцарском звании — оно сохранится за вами в любом случае. А если же, вопреки здравому смыслу и всем законам военного искусства, мы победим, я обязуюсь перед всеми дать вам столько солдат для вашего столь же безумного плана воцариться в Посконии, сколько понадобится. Господа, давайте проводим нашего героя.

Все с удовольствием вышли на вольный воздух, и никто не видел, как маленькая дурочка, покинув печь, ловко вылезла в окошко и побежала, перебирая косолапыми ножками, по неприметной лесной тропинке в сторону Чизбурга.

Замечено, что окольные тропинки всегда бывают короче прямоезжей дороги.

Даже если по тропинке бежит не маленькая девочка, а пожилой карлик-соглядатай.

… О падении Чизбурга спето, рассказано и написано немало.

Самыми правдивыми почему-то считаются иллюстрированные мемуары прославленного воителя бастарда Полироля, продиктованные им на склоне лет, когда достойнейший бастард уже окончательно выжил из ума. К сожалению, это свойственно многим мемуаристам.

Всякий, кто благоговейно брал в руки сей труд, выдержавший множество изданий, никогда уж не забудет чудесных ярких картинок, изобилующих блеском лат, языками пламени, искаженными в боевой ярости лицами героев, молодецкими замахами, ударами копий, шестоперов, боевых топоров. Да и обычные пинки и затрещины, щедро раздаваемые воинами направо и налево, впечатляют.

Вряд ли когда-нибудь узнаем мы имя того, кто начертал с помощью тончайших колонковых кистей и сарацинских красок, замешанных на меду, все перипетии великого события. Иные говорят, что это был юный и безвестный еще Клавио Мольберто, иные приписывают шедевр неспанцу Эль Глюко.

Сам бастард Полироль, блюдя свое с трудом и скандалом полученное рыцарское звание, ничего, конечно, не писал.

Мало того, в мемуарах, озаглавленных «Во славу Бонжурии милой, или Повесть пламенных лет» читатель вообще не найдет привычных строк, начертанных лиловыми и горькими чернилами рукой искусного каллиграфа добрым шрифтом типа «Плезирский косоположенный».

Это было бы слишком просто и тривиально. На страницах великой книги все слова и звуки исходят непосредственно из уст персонажей, помещаясь в особых белых пузырях. Слов оных, прямо скажем, немного — по большей части это звукоподражания, долженствующие обозначать свист меча, лязганье лат, боевые кличи дружин.

«Бум-м-м!», «Бэн-н-нг!», «Трах-тарарах!», «Bay!», «Н-на!», «Звяк-к-к!», «Шлеп!», «Тс-с-с!», «Увы!», «Чух-чух-чух!», «Опа!», «Куда?», «Все в пролом!», «Тук-тук-тук!», «Мама!», «За короля!», «О-о-о-о…», «Скрип-скрип!», «Иго-то!», «Так его!», «Берегись!», «Вась-вась!», «Пленных не брать!», «Хрясь-хрясь!», «Топ-топ-топ!», «Дзын-н-нь!», «О-ля-ля!», «Вуаля!», «Что же ты, зараза?!», «Поделом!», «Еще разок!», «Это мое!», «А-а-а!», «М-да…», «Вжик-вжик!», «Фр-р-р-р!», «Вперед!», «Наколись, баклан!», «Тили-тили!», «Плям-плям!», «Шарах!», «Бздын-н-нь!», «Чик-чирик!», «Ку-ку!», «Моя нога!», «Слава храброму Полиролю!», «Какое мужество!», «Кубок вина храбрецу из королевских рук!», «Хлюп-хлюп!», «После первой не закусываю!»…

Похоже на то, что достославный бастард, вспоминая баталию, описывал ее более жестами и вскриками, нежели связной речью. Но и этого вполне достаточно, особенно в сочетании с картинками.

На первой из них сам бастард Полироль (его легко узнать по уполовиненному гербу на щите) изображен на вершине страшно высокого дерева, произрастающего почему-то в непосредственной близости от крепостных стен. Из уст героя происходят звуки «Бу-бу-бу!» — должно быть, хитрец догадался замаскироваться под филина.

Дальнейшее мы видим глазами самого юного разведчика с изряднейшей высоты.

Горделивый Чизбург живет обыденной жизнью. Не слишком обременительная осада снята, горожане празднуют победу. Их жалкие пестрые фигурки кружатся в подлинно народном танце. Комендант Кренотен в черной хламиде стоит на крепостной стене и, задрав полы одежды, показывает бонжурскому королю всю тщетность бонжурских притязаний на мировое господство.

На городской площади кого-то казнят, но кого именно, различить невозможно из-за ликующей толпы. Казнью руководит все тот же комендант Кренотен, ухитряясь быть разом в двух местах. Неподалеку свалены кучей боевые трофеи, и на порубленных щитах знаток с прискорбием видит знаки знатнейших семей Бонжурии.

У подножия дерева стоит Пистон Девятый и скорбит о потерях. Слезы катятся по телу виконта дю Шнобелле и со звуком «Кап-кап-кап!» капают прямо на копье, заботливо подставленное пажом. Бастард Полироль с высоты подбадривает своего сюзерена боевым кличем «Шухер!».

Далее действие вновь переносится в смотровое гнездо на вершине дерева. Незаконнорожденный герой обращает взор к небу, откуда спускается к нему на крыльях сочувствия добрая фея Деррида. Фея настолько поражена красотой и доблестью младого Полироля, что готова в обмен на его любовь исполнить любое желание юноши.