Михаил Успенский - Белый хрен в конопляном поле

— Ну-ка, зови сюда своего дедушку…

Бен Баррахлоу вернулся не один. С ним были и дон Раймундо, бывший конь, и мессир Брателло, даже афробонжурец Мбулу Пропаданга.

— Бен, — сказал Ироня. — Мы тут с их величеством посовещались и решили плюнуть на старую Агенориду с ее жуткими тайнами. Что вы, старый моряк, можете нам посоветовать?

Боцман задумался.

— Вот тут у меня на деревяшке вырезана одна старая карта, но очень приблизительная, — сказал он, — Золота на этом острове больше, чем у Кавтиранта Багрянорожего и у султана Салоеддина, вместе взятых…

— Я с вами, — сказал дон Раймундо, и человеческий голос у него был совсем другой. — В родном городе мне места нет. Я буду считаться там бродягой-неудачником. А где сокровища, там и древние рукописи. Я еще совершу свое собственное Великое Дело и посчитаюсь с доном Хулио Тебенадо в астральных сферах.

— Я с вами, — сказал Мбулу Пропаданга. — Оказывается, в этой проклятой Бонжурии — пардон, ваше величество — можно иметь только одну жену. Да и ту бе-елую, как мертвец. И зимы у вас холодные…

— Я с вами, — сказал мессир Брателло. — Фонд наш разворован, лучшие из братьев погибли, брат Джузеппе поет под окнами богатеев ради нескольких сольди. Да и едва ли кто лучше меня сможет поделить найденное сокровище по совести, братья мои!

— Хм, — сказал Пистон Девятый, король Бонжурии. — Я еще не стар, прекрасно владею мечом, умею строить осадные машины и поднимать людей в атаку. Дома меня ждут злоба, интриги, скорая смерть. Так чего я там забыл? Я знаю, боцман, что стрижанцы невысокого мнения о бонжурском флоте, но все же какой корабль вы бы предпочли? Покуда печать еще со мной, я немедленно подпишу королевский указ о пиратском захвате этого судна.

Ироня расхохотался.

— Над чем смеетесь, граф? — спросила принцесса Изора, уже воображавшая себя пиратской королевой.

— Над тем, дорогая, что из одной истории неизбежно вырастает другая, и так без конца, хотя все они об одном и том же…

— Странно, граф, но ведь все истории — разные!

— Нет, моя милая, все истории об одном и том же.

— Так о чем все-таки?!

— О любви и смерти, прекрасная Изора, о любви и смерти — о чем же еще?

Это были неплохие люди — красивые, веселые, смелые, Но они забыли о том, кто спасал их не раз и спас в последний раз. … Маленький Василек очнулся под развалинами Чизбурга. Левое крылышко придавило тяжелым камнем.

Он попробовал кричать, но скоро понял, что наверху уже никого нет.

— Эх, что же вы… Василиска забыли… — заплакал он.

После долгих усилий крылышко удалось освободить. В луже оказалась вода из колдовского котла, она быстро помогла восстановить силы.

Василек огляделся. Здесь можно жить. Дон Кабальо говорил, что настоящему василиску и нужно жить в таком месте. И питаться крысами, чтобы вырасти большим и сильным.

Ловить крыс будет легко. Они сами приползут на его жалобный писк. А отползти уже не смогут.

Он будет есть крыс. Он будет расти. Пройдет год, два, двести, пятьсот лет — пока Василек наконец не почувствует, что настала пора напомнить о себе неблагодарным людям.

О нет, он не будет злобным и мстительным. Он выше этого.

Он не станет своим дыханием превращать в огненные шары полицейские вертолеты, не будет терзать когтями роскошные тела кинозвезд, не станет сшибать могучим хвостом небоскребы. Он не такой. Он добрый.

Человечество ждет счастливый конец.

Красноярск-Санкт-Петербург, 1999-2001 г.