Михаил Успенский - Белый хрен в конопляном поле

— Послушайте, друг мой, я не понимаю…

— Объясню потом, ваше величество. Если вернусь. Потому что моего короля тоже неизбежно привезут туда же, если уже не привезли…

Пистон Девятый старательно распинал по углам преступные элементы и составы земные, отряс голову от чародейной мути и негромко сказал безмолвному адъютанту:

— Мою гвардейскую роту. В полной боевой. Больше никого. Оставляю Плезир на вас, мой добрый Гофре.

— Но, ваше величество…

— Никаких «но». На этот раз победа мне не светит, но зато ни одна собака в Агенориде не скажет, что король Бонжурии способен бросить в беде старого друга. Лучше пасть в бою, чем дожидаться этих мертвяков здесь. Нам с капитаном Ларуссом везло, когда мы дрались вместе, — мон блин, не повезет ли и на этот раз?

Ироня воспринял слова Пистона Девятого как должное.

— И поспешим, сир! Быть может, беглецов уже задержали на какой-нибудь заставе…

— На это не надейтесь, — сказал король. — Конечно, бонжурский солдат — самый храбрый в мире, кто бы спорил, но при слове «чума»…

Во всякой истории — правдивой или сказочной, — если рассказывать ее по-честному, развязка приходит внезапно. Как бы ни были отважны герои, какими бы чудесными приспособлениями ни пользовались, за какие бы невероятные случайности ни цеплялся недобросовестный сочинитель, а финала ему не избежать. Это как кирпич на голову.

Да, телега с беглецами благополучно миновала все заставы и добралась до Чизбурга.

Да, король Пистон и его гвардейцы в компании с Ироней почти догнали телегу у городских ворот.

Нет, принцу Тихону не удалось ничего предпринять, используя сходство с принцем Тандараденом потому что принц Тандараден прямо из тюремного двора очутился в крепости и сразу же все встало на место. Да ведь и любой читатель, у которого есть знакомые близнецы, наверняка прекрасно их отличает друг от друга, а вымышленным персонажам вовсе не обязательно быть глупее живых людей.

Нет, беглецам не удалось тайно проникнуть в город под видом покойников, потому что принц Терентий, выглянув из-под мешковины, увидел отца, закованного в цепи, и полез его выручать.

Мессир Гофре был прав: мертвецы всегда победят живых — во всяком случае, могут взять их в плен.

Неудавшийся лекарь, неверный ученик великого Примордиаля, мэтр Кренотен мог теперь торжествовать. Из мелкого заговорщика, исполнителя чужой воли, он превратился теперь во владыку Агенориды. Достаточно было и того, что самые могущественные короли континента — Пистон Девятый и Стремглав Первый — стояли перед ним в оковах.

Огромный зал, так поразивший принца Тихона, был теперь полон народу. Пленники стояли перед помостом, ведущим в котел Луга.

— Увы, теперь и смерть ничего не значит, — вздохнул Пистон Девятый. — Мон блин, лучше было бы броситься в плавильную печь придворного алхимика…

— Ты не поместился бы в эту печь, старая ты рухлядь, — проворчал король Стремглав. — Совсем себя распустил.

— Зато вы пойдете в котел в великолепной форме, капитан Ларусс, — откликнулся король Бонжурии. — Все равно люди назовут нас идиотами и будут правы. Мы сами, по доброй воле пришли на бойню!

— Хорошо держитесь, государи мои, — похвалил монархов Ироня. — Но вы не пришли на бойню. Вы просто первыми решили испытать будущую судьбу всего мира. Но, увы, изменить ее вы не в силах…

— Мальчишек вот только жаль, — сказал Стремглав. — Даже этого… выродка… И откуда он взялся?

— Может быть, попробуем напоследок что-нибудь выкинуть? — сказал Пистон. — А то стоим, ждем неведомо чего… Пусть, например, каждый из нас задушит цепями по одному стражнику…

— Да, и их воскресят вместе с нами, — подхватил Ироня. — Похоже на то, дяденьки короли, что в этой жизни нет никакого места подвигу.

— Ироня, — сказал Стремглав, — тебе-то зачем с нами пропадать? При всяком дворе нужен шут.

— А горбы? — сказал Ироня. — Кто мне вернет мои старые, добрые горбики? Да и поглядел я на этого третьего принца в тюрьме. Не нужен ему шут, это уж точно.

— Меня уже один раз пробовали сварить в котле, — сказал старый пират Бен Баррахлоу. — Черномазые на Берегу Семи Черепов. Кстати, а где наш арап?

— Он, верно, уже далеко, брат мой синьор марино, — отозвался мессер Брателло. — Его паучок подсказал ему весьма дельную мысль… Я вот думаю, не увлечь ли мне эльфийского принца идеями братства и дележа? Я, собственно, за этим сюда и потащился: перетереть с братом моим эльфийским принцем насчет всего мира.

— Интересно, нас сначала убьют или бросят в котел живыми? — спросил Тихон.

— Не будет он нас убивать, — сказал Терентий. — Сам подумай — он же такой, как мы. Нет, он нас, шакал семипалатинский, беречь будет…

— Терешечка, батюшку жалко…

— Представь себе, и мне жалко, — сказал Терентий. — Ну что бы мне пролежать, промолчать — глядишь, чего-нибудь да и придумали бы…

— Нет, — сказал Тихон. — Тут живого мигом вычислят, я уж присмотрелся… А Василька ты хотя бы догадался отпустить на волю?

— Нет, — растерялся Терентий. — Он же у Изоры был…

— Здесь я, мальчики, — откликнулась Изора. — Нет у меня вашего василиска. Он умнее людей оказался.

— Я гляжу, тут все умней людей оказались, — сказал Терентий.

— Я-то, мальчики, привыкла за столько лет в гробу, — сказала принцесса Мезантийская. — А вам это, конечно, внове…

— Ну, а если бы все иначе обернулось, — сказал Терентий, — так кого бы ты выбрала?

— Третьего, конечно, — сказала Изора. — Женщина всегда выбирает победителя. И если вы в меня влюбились, то и он, несомненно, должен… Как он на меня смотрел там, на тюремном дворе!

— Вот, — сказал Терентий. — Говорил я тебе, Тишка, все они одинаковые…

— А зачем же ты помогла нам бежать? — спросил Тихон.

— А я загадочна и непредсказуема, — сказала Изора и надулась.

— Помолчи, красавица, — сказал король Стремглав, обернувшись к сыновьям. — Простите меня, дети мои, что родил вас на беду и вам, и всему белому свету. Сбылась моя мечта стать мужицким королем, да лучше бы ей и не сбываться…

— У тебя хоть одна мечта сбылась, — сказал Пистон Девятый. — С такими сыновьями и умирать не страшно…

— Нет, — сказал Стремглав. — С третьим — страшно.

— Тиша, — негромко спросил Терентий, — а ты бате сказал, что мать жива?

— Нет, — сказал Тихон. — А почему — не знаю…

— Вот и не говори.

— Почему?

— Не знаю…

И тут зазвенели невидимые трубы, загудели незримые струны, и люди узнали эльфийский напев, потому что музыка эльфов надолго пережила самих эльфов.

Принц Тандараден вышел прямо из гранитной стены, а мэтр Кренотен выскочил из какого-то потайного хода, потому что не умел ходить сквозь камень.