Максим Макеев - На дальнем кордоне

Вернулись к строительству. Устанавливали бревна венцов, закатывая их на верхушки столбов, по тому методу, которым на лесоповале пользовались — установили наклонные бревна подлиннее, веревку приделали, пару блоков. Установка превратилась в непрерывное хождение туда-сюда, наши блоки давали выигрыш в силе, но увеличивали расстояние прохода с веревкой. Закон сохранения энергии, чтоб его! Установили все, часть даже посушить не успели. Дед опять ругался, мол не по-человечески делаем, но я продолжал настаивать. Свою крыш над головой очень хотелось. Между бревен прокладывали просмоленный мох, торцы также смолили, кору старались не портить — я надеялся, что все это не даст моему жилищу рухнуть мне на голову в первую зиму. Собрали все, скрепили столбы сверху и снизу хитрой деревянной конструкцией, вроде решетки, только опять из бревен. Стали делать крышу. Установили стропила, подкосы, обрешетку, конек. Напилили досок, сделали покрытие, приклеивали смолой к нему плиты из сосновой коры, остатки нашего фанерного производства..

Последние работы по капитальному строительству закончили, когда начались ночные заморозки. Девушки уже начали топить в своих избах, а у меня даже двери не было. Зато было много радости и счастья. У меня появился свой угол. Пусть недостроенный, пусть со стенами и полом из неочищенных бревен, и мха, торчащего из щелей, пусть темно в нем, как сами знаете где и у кого, пусть без дверей и окон, но свой. Я ходил по построенному дому с лучиной, осматривался. Получилось две комнаты, шесть на шесть метров каждая. В дальней от входа два квадратных метра занимала печка, нетолстыми стенками эту комнату разделили на четыре клетушки. Одна, с печкой, размером шесть на четыре предполагалась как жилая и кухня одновременно. Метровый коридор отделял ее от трех одинаковых клетушек, два на метр. Предназначение у них было самое банальное — я хотел себе отапливаемый туалет, душ, а третья была кладовка. Коридор же давал проход в пространство между внешними и внутренними стенами дома. Всего таких проходов было пять, два возле входной двери, по обе стороны, один в уже упомянутом коридоре, по одному — в комнатах. Окна, вот где была главная проблема. Из-за двойных стен я хотел сделать сквозные отверстия во внешних и внутренних стенах, напротив друг друга, вставить в них стекло, которое я еще даже не приступал варить, и отделать досками. Получалась как бы труба, ограниченная окнами. Была мысль использовать межоконное пространство как холодильник. Пока же я просто ставил в комнатах по вытяжному окну в крыше (потолка тоже пока не было), и использовал лучины.

Остаток времени до зимы посвятил кузнечному делу. Делал элементы печи, морозы ночью уже были достаточно ощутимые. Да и днем температура колебалась около нуля. Спросил деда, насчет погоды, в мое время мне казалось, что в этих местах достаточно холодно уже осенью. Буревой сказал, что деды рассказывали, что в стародавние времена действительно было холодно, это им их деды рассказывали, а тем — прадеды. Но сейчас такая погода стояла постоянно. Разве что по субъективным ощущениям деда с годами становилось чуть-чуть холоднее, чуть длиннее была зима, чуть более суровые морозы. А этот год он определил как чрезвычайно теплый. Повезло мне, стало быть.

Собрал печку, начал проверять. Пришлось традиционно доделывать много всякой мелочевки. Но в итоге теплый воздух бодро двигался по фанерным трубам, обогревая мое жилище. Я переехал в дом. Сделал себе небольшой уголок пола, чтобы на бревнах не ночевать, подложил кучу лапника, оделся по теплее, накрылся стеганым одеялом, набитым куделью, его мне Зоряна сделала, и так и ночевал. Зарядили холодные дожди со снегом. На улице было мерзко и противно. А у меня в доме тихонько потрескивал огонь в печке, закрытой заслонкой, снизу шло приятное тепло, горела лучина над деревянным корытом с водой. Моя печка, если ее правильно набить дровами, да подрегулировать подачу воздуха с улицы, позволяла всю ночь давать тепло, не просыпаясь на растопку. Огонь нагревал медные, сплетенные из проволоки кабеля нагревательные элементы, они грели воздух, тот шел по трубам и приятно грел участок пола, на котором я спал.

Первый день зимы я встретил сладко спящим в собственном доме. Спал до позднего утра, ни разу не просыпаясь для растопки печки.

Декабрь месяц был холодный. Навалило снега, причем он остался с первого снегопада, да так и лежал всю зиму.

Я обустраивал жилище. Ну как жилище. Для начала, как водится, обустраивал инструменты для производства. Переделал свой токарный станок на сухой древесине, с первыми морозами он начал существенно портиться. Утеплял кузницу чем придется, заделывал щели. Потом вместе с Буревоем и Кукшей утепляли ткацкую мастерскую с нашими химическими баками. Делали временные стены, конопатили щели опилками со смолой. Барышни наши шили нам комплекты зимней одежды. Ее делали стеганой, набивали куделью. Получались вполне сносные фуфайки и ватные штаны. Они великолепно держали тепло, и были достаточно устойчивы к влаге.

Самая большая проблема была с обувью. Кукша, как ни старался, не мог найти зайцев на мех для теплой обуви. Так что пока обходились паллиативом — самодельными валенками из той же сосновой кудели. Войлок из нее получался не сильно крепкий, до привычной мне обуви было далеко, но ежедневная обработка войлока, приглаживание его, теплые вязанные носки из той же кудели, позволяли нам втроем работать на морозе. Остальные пока обходились старыми запасами, довольно ветхими, надо сказать. Спасало только то, что делать по такой погоде на улице было особо нечего.

Закончив с утеплением производственных помещений, оставил мужиков заниматься своими делами, а сам обустраивал жилье. Буревой с барышнями опять принялись за ткань, зима показала, что нам ее все еще сильно не хватает. Кукша ходил по лесу в поисках дичи. Я делал себе двери. Доски пилил с Обеславом и Олесем, переделал под них велосипедный привод пилорамы. Агна, их мама, спокойно отпускала их со мной — на пилораме было наверно даже теплее, чем у них дома. Из досок я делал двери, на обновленном токарном станке точил большие деревянные петли. Неплохо получилось, громоздко, но удобно. Утеплял изнутри двери опять же куделью и тканью, как раньше в квартирах делали.

Вообще же, за осень я втянулся в местную жизнь. То, что раньше пугало меня до потери пульса, например, долгий, кропотливый тяжелый физический труд, даже стало приносит некое подобие удовольствия. Теперь даже в бане мыться было намного приятней, вместо пивного брюшка появились мышцы и жилы. Если в мае, на посевной, я выбивался из сил раз в час, и требовал перерыв, то на строительстве дома работали от зари и до зари, и даже затемно, а вечером еще силы оставались на некоторую другую работу. Монотонная работа при этом позволяла много думать, вспоминать разное из своей прошлой жизни.