Серж Брюссоло - По образу дракона

Боа в знак подтверждения неистово закивала головой. Рацца провел рукой по ее волосам.

— Я делаю это в память о Мальтазаре, — тихо сказал он, отстраняясь. — И, во всяком случае, он наверняка создал из тебя хорошего солдата.

Едва Рацца удалился, Боа стали мучить сомнения: а девственница ли он еще? Конечно, Мальтазар ни разу ее не тронул, но ей вдруг припомнилась та ночь, когда их одурманили, чтобы затем лишить языка. Что, если палачи, дабы подзадорить себя, не удержались от искушения позабавиться за счет усыпленных девушек? Вдруг над ней надругались, пока она была в беспамятстве? На собственные ощущения полагаться не приходилось, ведь на следующее утро все ее тело было одним сгустком боли, и затем она целую неделю не приходила в сознание. Больше поразмышлять над этим Боа не удалось, поскольку явившиеся стражники подняли ее и препроводили в пещеру совета, где уже расположились старейшины в каучуковых одеяниях.

Все происходило так, как предсказывал жрец: сначала ее приговорили к яме, затем вмешался Рацца, и Боа отправили на осмотр к акушерке. К счастью, она все еще была невинной. После исполнения всех формальностей Боа перешла под опеку великого мастера поиска. Отныне она считалась неприкосновенной.

Затем…

Затем время остановилось (так казалось Боа). Рацца отвел ее на самый верх, в пещеру с раскаленными стенами, в центре которой гудело адское пламя.

— Твоя грудь, — объяснил он, — надо уменьшить размеры кристаллов, иссушить их как можно скорее. Ложись на спину возле огня. Возможно, это займет порядочно времени.

Жрец приказал принести три параболических отражателя и полдюжины светоусиливающих камней. Постепенно боль, что пронизывала грудь Боа, утихла. У девушки больше не было ощущения, что у нее к грудине прикреплены два чугунных ядра. Молочные железы вернулись к своему первоначальному объему.

— Тебе повезло, — заявил Рацца, ощупывая ее грудь кончиками пальцев. — Еще бы два дня, и тебя бы разорвало. Теперь ты должна слушать меня… и подчиняться мне.

И Боа слушала и подчинялась.

Прошло шесть месяцев, потом другие шесть месяцев, и еще полгода. Когда кристаллы увеличивались до угрожающих размеров, Боа отправлялась в пещеру высушивания. Каждая из растяжек, что покрывали кожу на ее груди, свидетельствовала о еще одной победе над сезоном дождей.

Боа научилась сотне прежде неизвестных ей вещей: ухаживать за оружием, разбирать язык небесных знаков, угадывать изменения погоды по природным приметам. Вскоре она присоединилась к другим служанкам; вместе они постигали физиологию драконов и химические процессы, царящие в мире растений…

Наконец, Рацца научил их контролировать силу, заставляющую вздыматься торчком их волосы. Показал, как обуздывать постоянно обуревающие девушек нервные спазмы, как преобразовывать их в двигательный импульс и с его помощью управлять своей гривой, словно настоящими щупальцами.

— Вы должны быть способны поднять ваши волосы над головой, — веско говорил Рацца, — и уложить их короной, так, чтобы получившийся зонт прикрывал ваши плечи. Подумайте сами, какой великолепной защитой станет для вас ваша шевелюра. А смазанные жиром, ваши волосы, уложенные таким образом, превратятся в естественный навес, непромокаемый колпак, горизонтальный щит, под которым вы сможете без опаски двигаться вперед…

Да, Боа всему этому научилась, равно как и многому другому, прежде чем Рацца признал ее готовой к миссии. И вот сегодня момент настал. Момент, когда она может удостоиться обещанной ей почетной смерти.

Нат и Боа скакали верхом бок о бок уже больше недели. За это время ничто не нарушило унылого течения дней. Накануне они пересекли голую каменистую равнину, настоящую плиту, по которой стук лошадиных копыт отдавался как удары молота. Нат недовольно морщился: эхо их шагов, разлетаясь далеко по дюнам, открыто объявляло об их присутствии. Хотя кто мог бы их услышать? Драконы? Говорили, что они глухи, да и солнце пока еще светило во всю мощь. Вот только ветер… Нат ненавидел этот нахальный ветерок, что внезапными порвами налетал из ниоткуда и овевал его голое тело, вызывая на коже волну озноба, а затем исчезал, неуловимый, невидимый. Провоцирующий.

Боа делала все, чтобы держаться далеко позади, упрямо желая застигнуть предполагаемого преследователя. Нат не препятствовал ей в этом, благожелательно, хотя и не без насмешки, поощряя усердие молодой рабыни. Он ничуть не верил во всю эту историю со слежкой: если бы кто-то хотел напасть на них, он сделал бы это уже давно! Вероятно, по их следам тянется какой-то одинокий зверь в надежде поживиться остатками еды на месте их привалов, ничего больше. Впрочем, у Ната не было времени, чтобы вникать в подобные мелочи. Сегодня утром, делая отметку на схематической карте, которую составил Рацца, он заметил, что они с Боа прошли больше половины пути. Итак, они уже близки к цели. Если солнцу будет угодно одаривать их своим огнем еще неделю, Нат и Боа смогут без каких-либо заминок завершить их истребительную миссию. Ну, а затем…

При мысли о том, что последует «затем», у юноши подвело желудок. Он выпрямился. Он должен презирать смерть, это первая заповедь рыцаря-искателя. К тому же, у него просто нет другого выхода. Они уже перешли точку невозврата. Этот путь не предполагал выживания. Да и как бы они могли, выполнив свою задачу, вернуться назад, если к тому времени небо скроется за дождевыми тучами? Ручейки воды, беспрестанно бегущие по их плечам, невозможность развести огонь, стремительно смыкающееся кольцо деревьев, выросших за одну ночь, — все это быстро свело бы их с ума.

Нет, выбора у него не было. Нат не мог представить себя противостоящим ливням и наступлению растительности. Он не хотел стать жертвой коварной воды, которая непременно найдет лазейки сквозь изъяны его кирасы. Не имел ни малейшего желания проснуться однажды утром и обнаружить, что его тело покрыто студенистыми язвами. Нет! Уж лучше смерть. Сияющая смерть, уготованная рыцарям поиска без возвращения!

Эти мысли незаметно привели его к воспоминаниям о Рацце, и Нат в тысячный раз попытался разобраться в чувствах, которые он испытывал к жрецу. Впрочем, слово «чувство» здесь было не особенно уместно. Реальность являлась куда более прозаичной: каждый из них видел в другом инструмент для исполнения своих замыслов и использовал его в этом качестве. Вот и все.

После гибели его матери Оти и сестры Джубы Нат остался один. Каменная ниша, где жила семья Родоса, была реквизирована матронами, следящими за распределением пещер, и Нату пришлось искать себе места в кружке беспризорных детей, которым община выделила немного бледного огня в одном из самых темных уголков.