Серж Брюссоло - По образу дракона

— Не тратьте вашу энергию впустую; вы ничего не добьетесь. Ваши предшественники также потерпели поражение. Драконы не боятся ударов.

— Учитель, — задыхаясь, проговорил Тоб, — из какого дьявольского материала они сделаны? В какой каменоломне добывают камень столь твердый?

— В одной далекой северной области, затерянной в вечных туманах. Наши враги называют его пиритом. Но я хотел показать вам не только это. Посмотрите-ка внимательно на эти создания. Одно из них — и в самом деле просто скульптура, тогда как другое — настоящий дракон… Живая рептилия, окаменевшая на время спячки.

Шепот недоверия пробежал по группке учеников.

— Но, учитель… Это невозможно…

— Оставьте эти мысли! — сухо отрезал Рацца. — Не стоит недооценивать врагов. Наши люди слишком быстро забывают, что драконы суть лишь охотничьи собаки, свора, посланная противником, чтобы нас уничтожить. Чтобы постичь истину, надо смотреть намного дальше. Ну, а сейчас, вглядитесь в этих тварей… Они неотличимы друг от друга. И, однако, достаточно окропить водой того, что слева, чтобы его кожа вновь стала упругой, хвост забил по земле, лапы покинули пьедестал, на котором они покоятся. Да! Довольно и капли, чтобы вернуть его к жизни… и заставить броситься на нас.

Рацца сделал паузу, с удовлетворением наблюдая, как на лицах его учеников застыло ошарашенное выражение.

— Они называют это сухой гибернацией, или иначе молекулярным сжатием. Процесс запускается автоматически, как только тела рептилий перестают подвергаться постоянному смачиванию водой.

— Вы хотите сказать: как только прекращаются дожди? — осмелился спросить Нат.

— Да! Едва увлажнение становится для них недостаточным, они впадают в спячку. Их мускулы, внутренние органы, кожные покровы затвердевают до предела, можно сказать, «минерализуются». Их жизнь приостанавливается, и они превращаются мумии тверже самого крепкого камня. Обезвоживая свои оболочки, они противопоставляют солнцу прочный панцирь — результат естественной кальцификации тканей. Лишь сердце и некоторые фундаментальные доли мозга не подвергаются этому добровольному окаменению, но пульсация настолько замедляется, что ее невозможно уловить, даже приставив ухо к боку «статуи». Такова их хитрость, их стратегия в противостоянии небесному огню, которая позволяет им не сгореть вместе с их гнусными лесами. И засушливый сезон проходит для них, как солнечный луч скользит по поверхности камня, не проникая в него…

Рацца замолчал, тяжело дыша и стиснув пальцами ткань своего одеяния.

— Вы устали, учитель! — робко сказал Акарис.

Но Рацца отмел замечание взмахом рукава.

— Каждый год они на шесть месяцев впадают в это личиночное состояние. Превращаются в народ статуй. Только осенний дождь, заструившись по их телам, кладет конец этому каменному заточению, в котором они дремлют. Шаг за шагом активизируются химические процессы, выделяются гормоны, они истачивают и разрушают минеральный кокон, защищающий клетки. Эти существа можно сравнить с черепахами, чей панцирь на полгода становится мягким и гибким. Да, думаю, это хороший образ: черепаха с изменяемым панцирем — то кость, то плоть…

Нат снова потрогал руками обоих неподвижных чудовищ: что каменный, что «живой», оба казались одинаковыми. И на вид, и на ощупь. В последней надежде он прикоснулся к драконьему носу, пытаясь уловить запах, какие-либо испарения… Ничего.

— Они не боятся ни молота, ни зубила, — заверил Рацца; от ненависти его голос звучал резче. — Не стоит и надеяться уничтожить их такими средствами.

— Но как же эта тварь попала сюда? — вдруг спросил Ульм, указывая пальцем на спящего дракона.

— По моему приказу, — веско ответил Рацца. — Как пример опасностей, которые подстерегают будущих искателей, и чтобы ни у кого не возникло мысли посчитать мои слова бредом выжившего из ума старика.

— Но… — пробормотал Акарис. — Но… что, если этот монстр проснется?

— До тех пор, пока сюда не проникнут дожди, чтобы окропить его, тебе нечего бояться! Он пребудет таким как сейчас — уснувшим на тысячи лет, навечно отрешенным от жизни.

— А он нас слышит? Видит? — встревожился Нат.

— Не думаю. Во время каменного анабиоза его функции замедлены до предела, а органы восприятия отключены. В лучшем случае, произнесенное перед ним слово достигнет его мозга лет через десять.

— Но если они настолько неуязвимы, что мы можем против них? — воскликнул вдруг Тоб. — Мы бессильны!

— Кто сказал, что они неуязвимы? — возразил Рацца, сверкнув глазами. — Да, молоток и зубило их не берут, это факт, но есть и другие способы их уничтожить. И в надлежащее время я обучу вас этим способам. А сегодня я лишь хотел, чтобы вы прикоснулись руками, чтобы на примере этого дракона вы осознали тот природный феномен, который позволяет нашим врагам выживать летом в пустыне. Но это свойство сопряжено у них с хитрой уловкой, которая осложнит вашу задачу. В своем коварстве они быстро поняли, какую выгоду сулит им их сходство с камнем. Вот за эту тактику мимикрии их и прозвали хамелеонами…

Рацца остановился и величественно поднял руку.

— Слушайте! — выдохнул он. — То, что я вам сейчас скажу, никогда не должно покинуть пределы ваших губ. Потому что в большинстве своем люди не догадываются о дьявольской силе хамелеонов. Обычно говорят только о драконах, но драконы ничего не стоят без своих хозяев, которые натаскали их выслеживать нас. Однажды эти палачи перестанут довольствоваться нападениями исподтишка и явятся сами, чтобы нас истребить. За одну дождливую ночь их армия достигнет подножия нашей скалы; они взберутся по стенам и хлынут в пещеры. Они обольют нас водой из насосов, зальют нижние уровни, повернут русла потоков так, чтобы мы оказались затоплены… Вот почему ваша задача столь важна и прекрасна. Наше выживание зависит от вас, от вашей самоотверженности и от вашей готовности умереть.

Воцарилась глубокая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием очага в середине зала. Из параболических зеркал на ящеров падали белые лучи — в точности как днем в пустыне. Нат зачарованно смотрел на них, воображая, как под нерушимым панцирем идет медленная работа органов, а расслабление сердечной мышцы следует за сокращением не ранее, чем через две недели… Подобное чудо не укладывалось у него в голове.

Словно прочитав его мысли, Рацца сказал сухим тоном:

— Не поддавайтесь своему наивному восхищению! Все, что заключено в образе дракона, суть зло. Единственный свет, который можно увидеть в его глазах — это свет ненависти. Вот почему вы не должны иметь другой цели кроме одной: убить…

Нат опустил голову и отступил на шаг. От внезапного чувства тоски в горле возник комок.