Денис Лукашевич - Тёмный гном

— Чего?!

— Со слухом проблемы, гноме! Может прочистить? У меня завалялось несколько приличных шомполов… Мои ребята так мигом!

Рогнак взъярился, сжал кулаки и сделал несколько быстрых шагов к трону. В глазах его горел отсвет жаркого гнева.

— Для этого ты позвал меня? Поиздеваться?! Клянусь бородой предка, за это я тебя…

— Не кипишуй! — резко огрызнулся Язык. В лапе его мгновенно оказался хопеш, а сам он успел соскочить с трона, пригнувшись и застыв в боевой стойке. — Мне нет резона тебе лгать, Пьютер тебя дери! Да, ваш богатый городок пал, а вы теперь сретесь с людишками за его руины.

— Но как?

— Большая война прокатилась по землям людишек, а Маран оказался у ней на пути. Людишки-то отбились да вот еще не навоевались, зубы точат на нижний путь чрез горы. И, клянусь Прохфесором, я не вру.

— Зачем? Зачем ты мне все это рассказываешь? — прохрипел Рогнак. Горе сдавило ему горло железным обручем. Маран пал, Маран разрушен — это все равно сказать, что дварфов изгнали из подгорных царств.

— Затем, что мне нужна твоя помощь, гноме!

Поистине, сегодня был день неожиданных новостей. Железнолобый пристально уставился на орка, и взгляд этот не сулил ничего хорошего.

— Мне не нужны ваши пещеры, Железнологовый. Я лишь хочу вывести орды на равнины, дать им волю, иначе орки сгниют на Побережье. Вдосталь земли, вдосталь пищи. И людишек не помешало бы проредить, а то их расплодилось — тьма. А для сего мне и моим быкам нужно оружие, не самодельное дерьмо, а добрые топоры из хорошей стали. Я хочу, чтобы ты вновь запустил печи Долины. Сделаешь это и станешь свободным, вернешься в свои горы вместе со всеми своими быками. Сразишься с людьми. Могет и мы встретимся опять как-нибудь, плечом к плечу. Враг моего врага — мой друг, а?

Рогнак Железнолобый ненавидел орков, но, кроме того, он был и прагматиком и никогда не позволял эмоциям брать над собой верх. Орки — грязные твари, но ничто не мешает их использовать. Потом, когда придет время, дварфы вернут себе долину, а об орках будут напоминать лишь пирамиды из их черепов, что насыпят по дороге к Ганалийской долине. Уж Рогнак позаботиться о том, чтобы не один зеленомордый урод не пережил этой войны.

Поэтому дварф помедлил для проформы и кивнул.

Черное пламя вырвалось на свободу, поднялось до самого потолка и расплылось в стороны гибкими мерцающими щупальцами. Отзвук Тьмы возник болезненным набатом в висках, заныл вибрацией в зубах и заставил опуститься на колени.

Хамок Долговязый распростерся на полу, вытянув руки в сторону колодца с Источником. Вот уже несколько часов не стихала боль и надсадный воющий голос, бессловесный, но переполненный болью. Орк догадывался, что ему достается лишь эхо истинного и он был благодарен за это. Истина убивает — Хамок усвоил это еще во время своей далекой юности.

Только в этот раз она обошла его стороной, задев лишь кончиком своего черного крыла. Весть о смерти Посланника и Воплощения. Горе, страшное, всеобъемлющее, пронизало его от затылка до пяток, ледяная молния отчаяния.

Орки не умеют плакать, и впервые Хамок пожалел, что у нет слабости мягкокожих. Может быть, стало бы легче.

— Тьма! — шептал он. — Хозяйка Ночи и Тайн, Повелительница Бездны, почему, почему не защитила?! Скажи мне, что делать, а Повелительница? Как дальше быть? Без Твоей воли мой народ сгинет без следа!

Пламя внезапно опало. Ушла и боль. Повисла гулкая тишина. Хамок поднялся — руки без сил лежали на коленях. Он прикрыл глаза и дрожащая рука коснулась лица. Боли больше не было, но кто заберет тоску? Видимо, эту долю ему нести до конца. Не так уж и долго ждать этот конец.

Орк открыл глаза и увидел, что Тьма Источника никуда не ушла, она превратилась в черную жидкость, залившую колодезь. Хамок поднялся и подошел к нему, опустился на колени и опустил в черную воду пальцы, сложенные в горсть.

Иголками укололо кончики пальцев, незримая энергия рванулась вверх по руке, по кровеносным жилам, ударила в голову, да так, что шаман покачнулся. Чуть не сверзился в бездну колодца.

Удержался. Дождался, когда в глазах проясниться и чуть не отшатнулся прочь. Гладь пошла рябью, как след от камня, брошенного в воду. Брошенного снизу. Изнутри.

Тьма вспучилась, надулась пузырем. Хамок потер глаза: ему показалось, будто что-то бледное мелькнуло под истончившимся слоем черноты.

Нет, не показалось. Жидкость разошлась, то густая, как земляное масло, то текучая, как вода. Голова, маленькая, лысая, сморщенное личико, плечи, маленькая, сжатые в кулачки ручки, поджатые ножки и кожа, мучнисто-белая, блестящая.

Человеческий детеныш! Хамок осел в удивлении. Ребенок, рожденный не из утробы матери. Ребенок, рожденный Источником. Посланник!

Дрожащие руки опустились во Тьму, зачерпнули черноты и подхватили ребенка. Он открыл глаза.

Льдисто-голубые. Ярость, боль, ненависть и холодная решимость последовательно промелькнули в них. А потом ребенок закричал. Обыкновенный вопль замерзшего, голодного новорожденного. Ничего особенного, но достаточно было одного взгляда в эти глаза, чтобы понять, кто предстал перед.

Кожа младенца была холодной как лед, но, странное дело, холод этот не обжигал в руки. Наоборот, энергия вливалась через них, дикая, концентрирования сила Тьмы.

Хамок дернулся, словно что-то услышал. Напрягся, весь обратившийся в слух.

— Да, я слышу! — пробормотал он невидимому собеседнику.

Взгляд его заскользил по пещере, но ничего не нашел.

— Кто ты? — хрипло произнес он.

— Да, я понял. — Орк склонил голову в покорном поклоне. — Конечно, моя верность безгранична. Хочешь, забери мою жизнь! — Снова пауза. И он снова ответил — в голосе его пылала яростная решимость: — Да, служение — смысл всего. Тьма да пребудет навеки на земле. И… — Он помедлил, решаясь: — Спасибо за надежду!

Отпустило. На руках все также верещал младенец. И теперь Хамок не испытывал грусти, тоска ушла из его груди. Впереди… впереди было слишком много дел.

Тьма — стихия, разумная, мыслящая — хоть и в иных категориях — но стихия. И она бессмертна. Она появилась с рождением мира и она исчезнет, когда все раствориться в пустоте безвременья. И с той же бесконечностью будет двигаться коловорот воплощений.

Хамок покидал пещеру с радостью на душе. Он завернул в свой плащ, вернее те обрывки, что от него остались, ребенка и прижал к своей груди. Он найдет стойбище и молодую родившую орчиху. Повелитель вырастет среди помета орков, проникнется судьбой племен, возглавит орды и поведет их вперед, на земли людишек. К славе и вечному царствованию Тьмы. Нет, теперь орки не будут тупым мясом для войны, теперь они подхватят знамя, выпавшее из рук исчезнувших варангов-цвергов. И снова, как в седой древности, вырастут города орков и возродятся старые роды. Не будет орд, а будет Империя!