Денис Лукашевич - Тёмный гном

Им выдали новую обувь — мягкие кожаные мокасины — и новую одежду: драные штаны и вонючие овечьи тулупы, в которых все тело начинало преть, пот ручьем тек по спине и разъедал натертую жесткими швами кожу. Но это все равно было лучше прежних грязных обносков. Волоча в цепи цепи, пленные ополченцы, солдаты Каргола, крестьяне и бургеры из мелких городков, уничтоженных Ордой, двигались в сторону врат Марана, гостеприимно распахнутых, похожих на огромную пасть диковинного зверя, зевнувшего на склонах Королевского хребта.

Да и дорога здесь была получше. Не земляная тропа, а широкий тракт, мощенный серой плиткой, уложенной так плотно, что сквозь стыки не пробивалась ни одна травинка. Или, может быть, столь оживленный, что никакая растительность не успевала здесь прижиться.

Джеремия оглянулся — они как раз взбирались вверх по полого поднимающейся дороге — и увидел длинную колонну людей, лощадей, возков. Она тянулась, казалось, до самого горизонта, теряясь за далеким подъемом на холмистое взгорье Марана.

По бокам от толпы пленных, покачиваясь в седлах, двигались степняки-погонщики с тонкими пиками с затупленными остриями, чтобы сподручнее было подгонять отстающих без лишней крови. Конники вяло переругивались между собой, покрикивали на пленных и, закинув по своему давнишнему походному обычаю одну ногу на седло, жевали дзафт, отчего вид у них было задумчивый и благожелательный.

— Актеры, блин! — выдохнул, не разжимая зубов, Гернор.

— Че? — Джеремия взглянул на своего соседа по цепи.

— Видал, сидят, будто ничего и не происходит!

— А что должно произойти? — перешел на шепот и гоблин, следуя примеру своего напарника.

Гернор был тертым калачом, и глаз, как у лесного брата, у него был наметан на неприятности.

Мужчина хекнул, покосился на Глазастика.

— Слышь, у тебя прозвища типа от противного?

— Че?!

— Через плечо! — проскрежетал Гернор. — Разуй глаза, придурок зеленоротый! Почему нету ни женщин, ни детей. Куда они подевали свои табуны?

Джеремия оглянулся и похолодел. А ведь действительно: Орда на марше была не слишком притязательным зрелищем. Правда, мало что может сравниться с ней в масштабности и величии, но то величие было нечистое, шумное и бесформенное. Табуны лошадей, отары овец, блеющих под тяжелой рукой погонщиков. Бегущие вдоль возков и племенных отрядов дети, тянущие заунывные мотивы жены, правящие морщинистыми костистыми тарквиниями.

Здесь ничего этого не было. Отряды воинов, напряженные, собранные, в воздухе плещутся значки племен и бунчуки военных вождей, возы сопровождают вооруженные до зубов люди и правят не женщины, а хмурые мужчины в плотно набитых шерстью тулупах с чагашами за поясами и луками за спинами. Перед колонной пленных двигались громовики под знаменами красной сотни — человек двадцать, не больше. В середине степной армии блестели броней желтые громовики и вилось на ветру волосяное знамя га'хана. Заметил Джеремия и странных людей в шелковых халатах и квадратых шапочках верхом на низеньких мулах. Они сопровождали отдельные возы, побольше, тщательно замотанные плотным сукном.

— Дхар! Точно! — выдохнул Джеремия.

— И еще, — продолжил Гернор, — я могу точно сказать, что за нами идет двое степняков, прячущих под одеждой оружие.

Гоблин попытался оглянуться, но разбойник так дернул ногой, что тот на миг потеряд равновесие и чуть повалился на каменные плиты гномьего тракта.

— Не верти головой, ушастый! Иди, как ни в чем не бывало.

— Что же это такое?! — в отчаянии пробормотал Джеремия, втянув голову в плечи.

— Что-то задумали. Хитрецы! Если Маран открыл врата, значит га'хан заплатил им. И неплохо так заплатил, раз уты забыли про свои договоренности с Цитаделью и Торгмаром. Но при этом большая часть Орды — женщины, дети, скот, остались в предгорьях. В город идут воины… И речь этого степного хероцаря. Что ж, кажется мне, что степняки будут возвращать свое золото. С процентами в виде Марана. Значит так, как только начнется буча, тикаем, что есть мочи. Ни степнякам, ни гномам до нас дела не будем. Скроемся где, а когда стемнеет выберемся за стену и тикаем.

— Куда?! — воззрился на Гернора Глазастик.

— Куда глаза глядят. А теперь не отвлекайся и готовься — нам главное не растерятся, когда наступит момент.

Величие врат Марана было под стать величию Орды, медленно втекавшей в город.

Мощный барбакен, далеко выдающийся вперед. Он образовывал каменный коридор, в стенах которого были сделаны проемы, через которые нападающих, если таковые сыскались, можно было залить огнем. Джеремия при взгляде на них поежился. При таком раскладе от его бедной гоблиничьей шкурки не останется и пепла. Невыносимо сильно захотелось покинуть этот крематорий. Глазастик неосознанно ускорил шаг, но его остановил Гернор, похлопав по тощему плечу.

— Терпение, мой маленький и ушастый друг. Не тут, мне кажется, совсем не тут.

Впереди появился свет. Он ослепил, заставив зажмуриться. На глазах проступили слезы, но Джеремия заставил себя смотреть в плывущие от предательской влаги угловатые очертания дварфской архитектуры.

Возможно, кому-то показалось бы, что логичнее всего гномам, как большим любителям фортификации, было построить длинный коридор, сжатый могучими стенами. И тогда бы точно никакая хитрость не могла сработать. Но уты были уже не те самые дварфы, как их родственники труны и, тем более, грозные станы. Уты были торговцами и вся их жизнь была посвящена получению прибыли.

— Сильнее упорства дварфов лишь их жадность! — криво ухмыльнулся Гернор, оглядывая гномий город, единственное наземное поселение подгорного народа.

Конечно, никаких стен не было. А всего лишь бесконечные ряды лавок и лавчонок, забегаловок и джаффских кофеен под открытым воздухом, но над огромными чанами с кипящей черной жидкостью, похожей на нефть, корпели почему-то светлобородые коренастые силачи в узорчатых рубахах, а не чернокожие жители Земли Тысячи Огней. Здесь продавали все, что угодно: от хлеба, свежего, только что из печи, до совести, протухшей и никому не нужной.

Дварфский рынок располагался под стенами стоявших вплотную трех- и четырехэтажных домов с узкими окнами с каменными рамами, украшенными вездесущими параллельными бороздами — стилизованными «бородами предков». Пожалуй, эти здания могли сойти за стены, если бы не раскрытые настежь двери, развернутые лотки со всякой всячиной, так и приглашающие заглянуть на огонек. Маранцы свято верили, что только большой глупец посягнет на их благополучие.

Пожалуй, лишь тонкие высокие башни, возвышавшиеся по обе стороны дороги, через равные промежутки выполняли оборонительную функцию. Над частыми острыми зубцами виднелись шишаки городской стражи, выглядывали рыла арбалетов и баллист. Да в толпе торгашей можно было встретить внимательно наблюдавших на вереницей людей, лошадей и повозок степняков крепких гномов в угловатой тяжелой броне и шлемах с широкими наносниками, закрывавших лица так, что виднелись лишь русые бороды, заплетенные в две или три толстые косы.