Тереза Тур - Танго в пустоте

— Вкусно. Как это называется?

— Родагрибер. Напиток Османского ханства — если перевести его название, получится что-то вроде: «Да будет мир». Его пьют после заключения договоров, и просто, если кто-то решил помириться — бутылку ставят на стол.

— Выпьете со мной? — предложила я, кокетливо помахивая кубком.

Сделала глубокий вдох. Немного повело, напиток был крепкий. И такая любовь внутри — к Ричарду, императору, его покойной супруге. Да. Родагрибер не так-то прост. Надо будет выпросить пару бутылочек. Мало ли с кем мне приспичит помириться — все бывает.

— Ваше здоровье, Вероника, и да будет мир! — Император кивнул, вытер остатки гномьего самогона краем рубашки, и плеснул себе из бутылки. Потом продолжил. Было видно, что говорить ему не просто, но он все же решился: — Я сам взошел на трон в результате дворцового переворота, Вероника.

— Что? — удивилась я.

— Заговор. Заговор, в результате которого император Максимилиан и моя достопочтимая матушка лишились магии. Отец был вынужден передать престол мне.

— Никогда бы не подумала, — посмотрела я на него.

Император кивнул. Мы с ним разлили алкоголь по емкостям и выпили.

— А император Максимилиан… Он теперь не маг?

— Отчего же? — удивленно посмотрел на меня император.

— Я не хотел войны. Я хотел победы. Поэтому на моего отца распространяется одно старинное, но очень действенное заклятие — он маг до того момента, пока он не перемещается в этот мир.

— Но это не может ему помешать действовать с помощью наемников.

— Его проверяли в первую очередь, — с улыбкой посмотрел на меня император. — Еще осенью, когда было первое покушение на Ричарда. Я говорил с ним. Это не он. Как вы знаете, в магии приоритет имеет сильнейший. Бывший император слабее меня как маг. Поэтому я его прочитал.

Я поежилась: — Как-то все… Не по-человечески. — Зато очень по-имперски, — кивнул Фредерик. — Здесь не любят детей. Здесь ценят хороших наследников. А я предупреждал отца — я буду образцовым сыном лишь пока моя семья в безопасности.

— А ваша семья?

— Это Милена и Ричард, — ответил император и выпил.

— Погодите. А Брэндон? — возмутилась я. — А его мама?

— С… покойной императрицей у нас были… тяжелые отношения. Моя любовь к другой женщине, ее любовь… к другому мужчине. Два несчастливых человека рядом. Во имя какой-то абстрактной идеи. Благой, я не спорю.

— Какой идеи?

— Мира между нашими странами. Империя Тигвердов всегда воевала с Османским ханством. И вот — мой отец — император Максимилиан… И ее отец — великий хан — решили положить этому конец. И два человека оказались женаты. — Так бывает, — кивнула я, вспоминая земную историю. — Только мира так и не получилась. И года не прошло — полыхнула новая война — теперь уже за приданое юной жены принца Фредерика Тигверда. Потом — после очередного заключения мира — ряд пограничных конфликтов.

— Жалко…

— Бессмысленно.

— А почему так произошло?

— Потому что два владыки не собирались сохранять мир. Он им был просто нужен на тот момент — каждому по своей причине. В Османском ханстве набирала силу партия мира. И хан был вынужден сделать вид, что пошел на уступки. У нас… отец искал повод для войны, чтобы не выглядеть агрессором. Да и наследника от меня надо было завести. Я — к тому времени — не устраивал его абсолютно.

— И тогда появился Брэндон, — прошептала я.

— И за это я вытребовал право для Ричарда быть Тигвердом, — опустил голову Фредерик.

— Вы не находите, что это нелепо — жизнь одного за родовое имя для другого…

— Теперь я понимаю, что имеет в виду Брэндон, когда говорит, что однажды выскажет вам все, — вздохнула.

— Думаю, он говорит не об этом.

— А о чем еще?

— Он искренне считает, что это мы с Ирвином уморили Анабель.

— Анабель — это?

— Мать Брэндона. Моя супруга.

— Вы же не хотите сказать, что все это затеял ваш младший сын? — испугалась я.

— Вы думаете, если он уверен в том, что я убил свою жену, то единственной реакцией может быть заговор?

— Вы — император. Вам виднее, — осторожно заметила я.

— Я говорил с ним. Он слабее меня. Я его прочитал — наследник не участвует в заговоре. — Я не убивал свою жену, — вздохнул Фредерик. — Просто так совпало, что я практически одновременно лишился и жены, и любимой.

— С ума сойти… — я выпила. И посмотрела на пейзаж.

— Когда я говорил, что Тигверды — неприятные люди, я не лукавил.

Мы вздохнули и выпили.

— Что будет теперь с вами и Ричардом? — спросил меня Фредерик.

— А вы по-прежнему вмешиваетесь.

— Изо всех сил стараюсь этого не делать, — склонил голову император. — Кстати, как вам удалось остаться незамеченной тогда в приемной? Я вас не почувствовал.

— Не знаю, — честно ответила я.

— А что вы чувствовали, когда подслушивали?

— Ярость. Практически с самого начала.

— Значит, вы — силой эмоций — заблокировали мою магию. Очень интересно.

Пожала плечами — ему интересно… А мне вот нет. Совершенно.

— В скором времени прибудет один маг. Очень сильный. Умный и преданный мне лично. Вы не откажетесь с ним поговорить?

— Не откажусь. Надеюсь, он не станет утверждать, что это я заколдовала вашего сына.

— Конечно, не вы. Если, конечно, любовь не рассматривать как магию.

— Фредерик, — скривилась я.

— Уже по имени, — улыбнулся он. — Уже приятно.

— Рада служить вашему величеству, — ядовито ответила я.

— Вы простите меня?

Я прислушалась к себе. Задумалась. Ярость за несколько дней поутихла. Как и обида — жгучая, детская… И я задала себе вопрос: а я бы смогла остаться в стороне, если бы несчастлив был Пашка, Рэм или Феликс? Конечно, память бы я избраннице подчищала бы вряд ли… Но вот так — чтобы совсем в стороне. Особенно, если бы я могла что-то изменить? Вздохнула. И протянула Фредерику руку.

— Спасибо, — растроганно сказал он, осторожно пожимая кончики моих пальцев.

— Простите и вы меня. За ожерелье.

— Милфорд рассказал о вашей выходке, — кивнул Фредерик.

— Я не имела на это права. Колье мне не принадлежит.

Фредерик рассмеялся:

— Но получилось символично — имперские жемчуга невесты… И на бутылку… как это у вас называется?

— Коньяк, ваше величество — я улыбнулась. — Мне понравилось. Ричард тоже оценил.

— Это когда? Когда он в небе над замком после приема летал?

— Брэндон был в восторге, — хмыкнул император. — Заявил мне, что теперь понимает, почему ему всегда старшего брата ставили в пример.

— Слушайте, я все хотела спросить, — А дамы от лошадей в небе… не пострадали?

— Вы имеете в виду нервную систему или? — хитро прищурился император.

— Или…

— Лошади сильно испугались. Поэтому…

— Чувствую себя отмщенной, — прижала я руки к груди.