Александра Лисина - Мэтр на охоте

Я помотал гудящей головой. Тьфу, да что там за бардак такой творится?! Столько лет потратил, чтобы от него избавиться, и нате вам — опять образ мыслей с нуля перекраивать!

— Я решил, что тебе конец, — пристально всматриваясь в мое недовольное лицо, так же тихо заметил граф. — Он ударил в тебя тем же заклятием, каким ты спалил мозги тем четверым светлым. Разве ты не должен был сегодня спечься?

— Перебьешься, — пренебрежительно фыркнул я и, решив отряхнуться, неожиданно обнаружил, что моей мантии явно не хватает длины. Вернее, задумчиво тронув ее обгоревший край, я с опозданием посмотрел себе под ноги. Присвистнул уже вслух, обнаружив там еще одно выжженное пятно. Затем перевел взгляд на припорошенного пеплом, покрытого сажей, но невредимого де Регилля, и снова вопросительно обернулся к Экхимосу.

— Он успел ударить дважды, — с легким раздражением признал тот. — Огненное заклятие висело у него на обеих руках. Очень мощное. Направленное. Маги едва справились. А Ворг, ударив по вам светом, сразу добавил еще раз. Для верности. Одновременно с этим швырнул огонь в сторону окна. И только после этого его остановили. Тебе, кстати, повезло — тебя выручил Нич. Граф был прикрыт твоим телом, поэтому тоже уцелел. Ректора мы вообще очень удачно спасли, а остальные почти не пострадали.

Я со злым восхищением оглядел разгромленный кабинет.

Ай да Ворг, ай да молодец! Подозревал я, что у него остался при себе второй рассеиватель, раз уж один он без сожаления отдал малолеткам, но чтобы еще и огонь… То-то у меня до сих пор мантия дымится!

Торопливо себя ощупав и убедившись в отсутствии серьезных повреждений, я с облегчением констатировал, что отделался малой кровью. Опустошенный резерв — это пустяки. Темную его часть я сам выкачал досуха, чтобы ничем себя не выдать. Светлую опустошил наполовину, как если бы всю ночь практиковался перед сложным экзаменом. Оставшуюся часть сил слил в защиту — максимум того, что мог сотворить даже очень талантливый первокурсник. А в остальном я явился сюда практически голым. Ни сумки, которая могла меня выдать. Ни амулетов. Ни охраны. Ну, почти. Тем более Хисса должна была «запоздать» с ответной атакой, иначе меня могли посчитать соучастником. Мне нужно было, чтобы Ворг начал действовать первым.

Ударить Ворг должен был в любом случае. В меня — это непременно: он не любил оставлять за кем-то последнее слово. В других — по возможности. Я предусмотрел варианты противодействия, но все же не ожидал, что прогноз мой будет настолько точен. И одновременно с этим никак не думал, что потеряю гораздо больше, чем планировал.

Я так долго формировал эту личность, так тщательно продумывал ее детали… Так упорно вживался, пока наконец она не приросла ко мне намертво… И, когда Гираша не стало, начал испытывать почти физический дискомфорт. Увы. Заклинание света тем и хорошо, что не делает исключений и не разбирается в том, на какую личность воздействует. Оно разрушает все, до чего может дотянуться, а потом откатывает назад подобно отливу, оставляя после себя осколки прежних эмоции и обрывки воспоминаний, которые уже не никогда не будут цельными.

Ворг не мог знать, что личность Гираша я просто придумал. И не мог предвидеть, что заклинание, смыв ее могучей волной, никак не затронет того, что составляло зерно моей прежней сущности. А она, отряхнувшись от осколков прошлого, немедленно воспрянула и начала старательно возвращать упущенные позиции.

Ощущать себя снова мэтром Валоором да Шеругом ван Иммогором было непривычно. Другие мысли, устремления, совершенно иные ценности. Внимательно оглядев суетящихся светлых, я в какой-то момент поймал себя на том, что скучаю по старому доброму Гирашу. По его манере общения, ухмылкам, привычкам и эмоциям, которые всегда бурлили через край.

Впрочем, создать его заново и стать прежним я еще успею. А пока надо встряхнуться и доиграть последний акт этой пьесы. Ведь должен же быть у хорошей истории достойный финал?

Мастер Ворг, к моему искреннему изумлению, оказался жив. Он был смертельно бледен, дышал тяжело и с хрипами, но в его теле еще теплились слабые искорки жизни. Лежа у дальней стены и упираясь макушкой в опрокинутое кресло, он с нескрываемым раздражением смотрел на магов и время от времени презрительно дергал губой, если его взгляд на мгновение касался стола, где трое целителей лечили обожженного Лиуроя. Надломленный, разочарованный и безнадежно проигравший. Старый, одинокий, неизлечимо больной архимаг, у которого больше не осталось козырей.

Видимо, предательство ученика ударило по нему сильнее, чем он хотел показать. Но исправить что-либо было уже нельзя — когда над тобой с обворожительной улыбкой нависает насмешница, а рядом лежит полнехонький накопитель с остатками твоих сил, лишний раз дергаться как-то не хочется. Да и торчащая из груди рукоять кинжала не способствует появлению прыти.

Впрочем, при виде меня мастер Ворг все же занервничал и даже попытался отползти подальше, каким-то чудом сумев приподняться на локтях.

— Ты… — дрожащим голосом прошептал он, глядя на меня дико расширенными глазами.

Я успокаивающе махнул рукой преподавателям, сделал было шаг им навстречу, но, опустив взгляд, внезапно наткнулся на древнюю, обтрепанную и обгоревшую по краям книжку с до боли знакомым названием, при виде которой у меня что-то екнуло в груди.

Нич… Эх, Нич…

Тяжело вздохнув и опустившись на колени, я бережно поднял «Пособие для начинающего некроманта» и, погладив кончиками пальцев почти отвалившийся корешок, прижал книгу к груди.

— Вот, значит, какую смерть ты выбрал…

— У вас почти не было защиты, Невзун, — произнес быстро подошедший мастер Рух. — Поэтому он сделал то, что смог, — принял удар на себя. Не знаю, правда, что за кудесник его создал, но это просто невероятная преданность! Сегодня фамильяр дважды спас вам жизнь, молодой человек. Если бы не видел этого собственными глазами, ни за что бы не поверил. Даже любопытно становится, что же именно написано в той тетради, если некромант смог сотворить такое потрясающее создание.

— Это был мой Нич! — Я низко склонил голову, чтобы скрыть выражение лица. — Единственный и неповторимый. Мне оставили его в наследство. И пусть он пробыл со мной рядом совсем недолго, но иногда кажется, что целую вечность.

— Он был вам дорог? — с сочувствием спросила графиня де Ривье, и моего плеча легонько коснулись ее тонкие пальцы.

Я тяжело вздохнул и честно признался:

— Он был единственным, кто по-настоящему меня понимал.

После чего встал, по-прежнему прижимая к груди почерневшую от огня книгу. Не поднимая глаз, приблизился к тяжело дышащему Воргу. Заколебался на миг, а сообразительная Хисса тут же хмыкнула: