Тимофей Печёрин - По следам Разрушителя

Однако выбрались новые гости этого мира из леса несколько западнее, чем это сделал Криницкий. Можно даже сказать, северо-западнее. Так что дорогу Заноза едва успел обнаружить. Его еще слегка удивило отсутствие на ней асфальта или иного твердого покрытия.

Однако удивление это померкло, когда в поле зрения Занозы попал… всадник. Одинокий всадник, промчавшийся мимо, вдоль дороги. И куда-то явно спешивший. Чужака-разведчика он не заметил — не до того было. Заноза тоже видел всадника мельком. Но все равно успел заметить и его плащ, и металлический шлем, даром, что открытый. А также меч у пояса.

Об увиденном Заноза немедленно доложил, спешно возвратившись в лагерь. И даже чуточку обиделся, когда не заметил со стороны Каледина ни тени эмоций по этому поводу. Словно в том, на что набрел, и что встретил Заноза, патрон его не видел ничего из ряда вон выходящего.

— Всадник и дорога без покрытия, значит, — произнес Виктор Захарович, не диву даваясь, но рассуждая, — какое-то на редкость отсталое место. Дикое. Неудивительно, что связи нет… мобильной. Но вот как насчет спутников? Спутники-то, почему не отзываются?

— Да-да. Как насчет спутников… и меча? — робко так поинтересовался Заноза, вклиниваясь в его мысли вслух.

Хоть Каледин и знал ответ… имел предположение на сей счет, по крайней мере, но предпочел держать его при себе. Уж очень казался этот ответ очевидным. И вместе с тем — удивительным, даже невероятным. Хотя, положа руку на сердце, от аномального «объекта» всего следовало ожидать.

Если невозможно связаться со спутниками, запущенными вокруг Земли — как это понимать? А так, что, скорее всего, это не Земля. Или Земля, но за много веков до его, Виктора Каледина, рождения. Здесь человечество еще не научилось запускать спутники и летать в космос. И даже не додумалось класть асфальт, делать автомобили, как, кстати, и… огнестрельное оружие.

Вопрос о возможности перемещения во времени (как и мгновенного перемещения как такового) с точки зрения Каледина смысла не имел. Не интересовал Виктора Захаровича и механизм перемещения. В конце концов, против факта нет аргумента. Единственное, что полагал важным практичный калединский ум — в чем выгода случившегося переноса. В свете, что важно, того факта, что огнестрельного оружия здесь не знают. Как использовать это обстоятельство в своих интересах?

— Как-как, — на вопрос этот мысленный Каледин почему-то решил ответить вслух, — да вот так!

С этими словами он взял пистолет и выстрелил, целя в ближайшее дерево на лесной опушке.

Бабахнуло. Отломилась и повисла одна из веток, несколько листьев упало на траву. Соскочила с еще одной ветки и ринулась прочь, торопливо размахивая крыльями, какая-то птица.

— Вот так, — повторил Виктор Захарович, ни к кому конкретно не обращаясь, — именно так.

«Раздавленные бабочки» его не волновали. Даже если это и впрямь прошлое, и в нем он, Каледин и его люди набедокурят настолько, что ход истории изменится — все равно. Ничего особо страшного Виктор Захарович не видел, в том, что мир, куда они вернуться, из-за этих изменений тоже может оказаться другим. В конце концов, золото наверняка будет цениться и в таком, с исказившейся историей, мире. Золото, драгоценности…

Возвращаться же домой с пустыми руками Каледин в любом случае не планировал.

Плененный и связанный, некромант теперь выглядел совсем уж жалко. Особенно при свете дня, которого трое путников дождались, скоротав остаток ночи в хижине пленника… или, скорее, в шалаше. Здесь же, в лесу.

Звали юного колдуна, кстати, простеньким именем Гарп.

Но прежде, чем расположиться на ночлег и вообще дойти до шалаша, Илья, Малран и Кира устроили колдуну допрос. И первым делом, собственно, узнали имя пленника, а также место, где он обитал.

Условия, поставленные путниками Гарпу, были просты как медный грош. Ответить на вопросы. И в зависимости от ответов ему как минимум обещали сохранить жизнь. А как максимум — отпустить с миром, не трогая вещей колдуна и не мешая его занятиям.

Как уже говорилось, после боя Гарп даже не пытался выглядеть грозным. Как и выражать презрение к простым смертным. Но, напротив, весь как-то сжался, ссутулился, только что в размерах не уменьшился. Ни дать ни взять студент-ботаник, нарвавшийся на гоп-компанию в темном переулке. Только что очков не хватало для полноты картины.

И естественно, сделался юнец-колдун сговорчивым, на вопросы отвечал охотно. Так что по дороге к шалашу путники узнали кое-что полезное.

Итак, ближайшая колдунья (именно колдунья, не колдун) жила от этих мест сравнительно недалеко. Пешком дойти можно. Не без претензий на жалость Гарп поведал еще, что колдунье этой, по имени Вуламара, он до недавнего времени служил. В обмен на ее обещание поделиться знаниями.

При этом на узкие плечи юнца легли почти все работы в башне колдуньи — не важно, с применением специальных заклинаний или без. Приготовить еды. Сходить за съестным в ближайшую деревню, снабжавшую Вуламару в обмен на защиту. Поддерживать в башне чистоту. В каждом из ее помещений на всех четырех этажах. Стирать. И прочее, прочее, прочее.

Делилась же эта, как в сердцах назвал ее Гарп, «молодящаяся стерва» весьма неохотно. Собственно, заклинания, коим она его обучила, годились в основном как раз для решения разных бытовых проблем. Что, естественно, не могло утолить амбиций юного колдовского дарования.

Осознав, что с Вуламарой он только время теряет да тратит силы почем зря, Гарп сбежал. И скрылся здесь, в лесу. Где ему никто, как он думал, не помешает самостоятельно постигать секреты колдовского дела. Проводя опыты, в том числе с поднятием мертвецов. А тут такая неприятность. В виде трех незваных гостей.

Вот так, от предыстории и жалоб на жизнь юный некромант перешел к справедливой на его взгляд претензии. Но если он и впрямь надеялся усовестить Криницкого сотоварищи, то попытка эта не удалась. Вместо того чтобы покаяться, Илья, например, перешел к следующему вопросу. О злополучной «летающей тарелке».

В том, что вещица эта — магического свойства, можно было догадаться еще во время боя. А попытка бывшего актера коснуться ее, чтоб хотя бы подобрать с земли, подтвердила догадку более чем доходчиво.

Илья едва успел дотронуться до «тарелки». Всего лишь кончиками пальцев. И почувствовал, что его способность, гроза всех волшебников, готова была разрушить и «тарелку» тоже. Просто ждала, как собака — команду «фас!». Но вот незадача: уничтожение тарелки было чревато высвобождением такого количества колдовской силы, что хватило бы и самого Криницкого поджарить, и заодно испепелить весь лес на сотни метров вокруг.