Кэтрин Пурди - Сжигающее стекло (ЛП)

превратилась в нечто уродливое. Не зная, что делать, я положила руку императору на

плечо в надежде успокоить его, но он просто пожал плечом, его аура ощетинилась и

напоминала ежа с копьями вместо иголок.

- Думаете, она вам имена выдаст? – снова задал вопрос Бартек. – Она настаивает, что

Юрий ей об этом и словом не обмолвился.

Я облегчённо вздохнула. На секунду я подумала, что наёмник может сказать об Антоне.

Слава Богам, Юрий никогда не делился с Пиа большинством революционных интриг. Я

вдохнула, затем обратилась к охотнику.

- Я не понимаю, в чём она виновна? Всё, что она знала – это то, что Юрий и его друзья

хотят воспользоваться её комнатой для игры в карты.

Некоторые из дворян стали смотреть на меня с презрением. Я вновь нарушила правила, говоря за императора. Но мне было всё равно, нарушаю я правила этикета или нет. То, что

происходило с Пиа – неправильно. И сидеть, сложа руки, я не могла.

- Соня, - в голосе Валко чувствовалось предупреждение.

- Но этот человек лжёт! – защищаясь, ответила я. – Я знаю его методы. Ради денег он

может пасть так низко, что станет мучить горничную, пока она не выдаст того, чего не

знает.

- Тихо! – сказал Валко, стиснув зубы.

- Но эта горничная…

- Тихо! – его голос накрыл нас резкой волной. Среди знати прекратилось перешёптывание, а крестьяне перестали переговариваться друг с другом. Все они были поражены тем, кто

имел над ними власть. Тем, кто должен был меня подчинять. – Я запрещаю тебе говорить!

Ещё одно слово!

Я отпрянула и дёрнула головой в сторону, затем сжала руки. В ожидании вердикта

императора, я задумчиво посмотрела на Пиа. Она наклонила голову, а губы нашептывали

тихую молитву.

- Пожалуйста, отпустите её. Она не сделала ничего плохого, - я упала на колени прямо

перед ним. Несмотря на то, что Валко был со мной груб, я не могла больше

бездействовать. Моё собственное отчаянье усугублялось отчаяньем Пиа.

- Встань, Соня, - прошипел он, смотря на меня сверху вниз. – Если бы это была не ты, я бы

прилюдно выпорол тебя за неповиновение.

- Мне всё равно, буду я страдать или нет, - я взяла его за руку и поцеловала её, пытаясь

сделать хоть что-нибудь, только бы получить его благословение. – Я считаю, она

невиновна.

Грубо выдохнув, Валко выровнялся и посмотрел на Пиа. Я пыталась отыскать хоть

немного сострадания под личиной апатии. Что он чувствовал, когда смотрел на неё?

Может, он даже помнит, что однажды тайно поцеловал её? Умеет ли он проявлять

жалость?

Протягивая к нему руки, я пыталась использовать свои способности, чтобы убедить его. Я

пыталась передать ему всю ту любовь, которую испытывала к Пиа. Он должен был

почувствовать её милый смех, её яркую улыбку и то доброе сердце, которое она могла

открыть людям так быстро.

Император продолжал думать, постукивая пальцем по подлокотнику. Каждый стук

заставлял меня нервничать всё сильнее.

Один, два, три, четыре.

- В темницу её, - приказал Валко своим стражам.

- Нет! – Пиа заплакала ещё сильнее. Его слова же были для меня как пушечный выстрел

прямо в мою грудь.

Я обернулась, в ужасе наблюдая за тем, как стражи уводят её. Её глаза округлились и

покраснели. Такими становятся глаза оленей, когда их пронзает стрела.

- Пожалуйста! Она… - я повернулась к Валко, но он отвесил мне пощёчину.

Я выдохнула от удивления и боли, касаясь своей щеки снова. На ней была царапина.

Император, и правда, дал мне пощёчину в месте, где так много народа?

Его ноздри раздувались. Он пытался взять себя в руки.

- Я дам тебе сто рублей, - закатив рукава, он стал обращаться к Бартеку. – Но в

следующий раз ловите только тех, кто нужен дворцу.

- Благодарю Вас за вашу щедрость, Ваше Императорское Величество, - охотник за

головами низко поклонился, и теперь его аура была спокойной: он точно знал, что

получит деньги.

- Свободны.

Бартек снова поклонился и бросил мне лишь ухмылку. Он даже не потрудился посмотреть

на девушку, которую из-за него тащили в темницу. Он ушёл так же, как и пришёл.

Дворцовая стража же утащила Пиа, но она успела повернуться, чтобы в последний раз

подарить мне полный мольбы взгляд.

Моё сердце болело. Я сошла с помоста и бросилась за ней, но на моём пути появились

несколько стражей. Я попыталась протиснуться между ними, но они стали так, что мне

оказалось это не по силам. Я беспомощно наблюдала, как за их спинами, с криками и

рыданиями, уводили мою подругу.

Как только Валко отпустил меня, я помчалась в свои покои и поспешила к красной двери, затем – к двери с лавандой, к двери с елями, к двери с полуночным пейзажем. Однако

Антона в его комнате я не отыскала. Я не могла его ждать. Что-то должно было вот-вот

произойти.

Я торопилась назад. И, как только задвинула кровать, почувствовала, как в мои покои

зашла Ленка. Её аура всё ещё казалась высокомерной. Она тоже сыграла свою роль в этом.

Я уверена.

- Это ты сказала, что Пиа нет? – спросила я, прежде чем она успела сказать хоть слово.

Она приблизилась и принялась за шнурки на моём платье. Я отпрянула от неё. – Ты об

этом знала?

- Эта девушка ниже тебя, - она выпрямилась так, что её жилистая шея казалась длиннее. –

Не понимаю, зачем тебе о ней беспокоиться.

- Она – моя подруга , - то, кем Ленка для меня определённо не приходилась. – И теперь, благодаря тебе, она сидит в тюрьме.

- У Пиа были простые обязанности, но она была слишком высокого мнения о себе, - мои

горничные поджали губы, а на щеках Ленки появились морщины. – Она думала, что

может приходить к тебе, когда ей захочется. Она думала, что может тратить на тебя

слишком много времени. Её нужно поставить на место. Я всего-то сказала стражам, что

она вышла без спросу, - Ленка пожала костлявыми плечами. – Кто ж ей виноват, что она

предательницей оказалась.

- Она не предатель! – я прижала руку к сердцу, откуда боль расходилась по всему моему

телу. – Единственный, кто не знает своего места – это ты. А Пиа не такая. Тебе нельзя

было совать свой нос куда не нужно!

- Ты – то, за что я отвечаю, - будто желая отмщения, сказала Ленка. – Пиа подставляет

тебя. Но я не сказала об этом, не так ли?

- Ты знала, что вчера меня здесь не было, - я изучала то, какой хитрой теперь казалась её

аура.

- Твоё письмо не было сожжено, - она сложила руки перед фартуком.

Теперь всё это пробежало у меня перед глазами. Когда я выбросила письмо Антона, её

глаза смотрели туда же. Она не видела, как Пиа передала мне письмо, но, когда она

увидела меня в её одежде, то поняла, что моя подруга тоже в деле. Шум, который мы с