Ольга Зима - О чем поет вереск (СИ)

— Но тогда… Джаред, ну Джаред! А что это за дело, а? Скажи! Джаред! Ну чего ты! Да что за дело-то?!

Джаред, сжав губы в нитку, жестом руки попросил следовать за ним, затем развернулся и вышел из залы.

Брат убежал следом за ним чуть ли не вприпрыжку.

— Ты что-то видел, Джаред, — послал Мидир вдогонку.

— Да, мой король.

— Когда открыл свой разум волкам?

— Да, мой король.

— Ты скажешь мне?

— Нет, мой король. Это слишком непонятное предупреждение. Обо всем и ни о чем. Но я осмелюсь просить об одолжении.

— Если ты про разрешение на брак, то оно у тебя в кармане. Да за сегодняшнее геройство проси, что хочешь. Я не знаю никого, кто выдержал бы подобное общение и не сошел с ума!

— Может, и сошел. Я прошу жизнь.

— Чью?!

— Я прошу жизнь обреченного. Не сейчас, не сегодня, не завтра. Но я попрошу о милости. И мой король не откажет мне в ней.

— Это опять байки о проклятом роде Джаретта?

Джаред молчал, и Мидир взволновался.

— Это как-то связано с тем твоим давним проклятием? Насчет женщин, которых ты не сможешь защитить? И поэтому ты отдаешь Лианну?!

— И поэтому я отдаю Лианну. И не поэтому — тоже.

— Это были всего лишь слова злобной Боудикки, женщины Верхнего! — Мидир осекся, вспомнив про гейс Этайн.

— Очень надеюсь на это, мой король. Очень на это надеюсь…

Они остались одни с Этайн. Утихли звуки, шаги, даже мысли. Лишь утекало время из клепсидры, все быстрее и неостановимее отсчитывая срок.

Мидир, переполняемый нежностью, шагнул к терпеливо ждущей его женщине, опустился перед ней на колено, прижал ее прохладную ладонь к своему лбу.

— Моя королева.

— Я видела тебя, любовь моя, — всхлипнула Этайн. — Я видела!

— А я ведь просил не смотреть.

Пальцы Этайн дрожали.

— Я видела раненых. И убитых, — всхлипнула. — Меня не пустили к ним! Меня!

— Ранеными занимаются маги, женщинам там не место. Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо. Галаты притихнут надолго, потом и вовсе уйдут. Они могут стать магами в Нижнем, но наша земля дает силы лишь нам.

Про иных не хотелось ни говорить, ни думать.

— Ты великодушен, любовь моя. Ты бережешь моих соплеменников! Спасибо, что пощадил Эохайда.

— Это был честный поединок.

Мидир поднялся с колен, обнял за плечи, заглянул в зеленые омуты глаз, окруженные мокрыми лучиками.

— Да, конечно, — шепнула Этайн.

— Мы дрались на равных.

— Да, конечно! Все поверили, — печально улыбнулась она.

— Но не ты, — прошептал Мидир, касаясь ее губ.

— Не я, — выдохнула она еле слышно.

Мидир притянул Этайн к груди, укрыл рукой ее голову.

— Ты просила беречь твое сердце, — шепнул он, вспоминая яростные голубые глаза в прорези галатского шлема. — Умрет оно, умрешь ты.

Следующий день, который обозначили для себя решающим сразу несколько ши, Мидира интересовал издалека. Ввязываться в постановку советника не хотелось, чтобы ничего королевской дланью не свернуть. Джаред наверняка продумал многие варианты развития событий, предусмотрел ответные шаги противника, а свои фигуры непризнанный чемпион дома Волка всегда расставлял по доске ювелирно. Мидир был уверен, что племянник мог бы стать фидхелловым королем Благого двора на пятидесятилетних турнирах, но тот привычно ловко скрывал свои умения. Впрочем, как и чувства.

Быть фигурой Мидиру претило всегда, однако сегодня он готов был сделать исключение и занять законное место короля Грезы, владыки Светлых земель. То есть внимательно наблюдать за перипетиями вокруг, будучи готовым вмешаться.

Ранним утром трубы скорбно пропели о погибших волках, но не о магах. Их, чьи души умерли не одно тысячелетие назад, оплакали уже очень давно. Мидира раздирали противоречивые чувства. Он то доказывал себе, что смерть Джаретта ему безразлична, то мучился от потери, бесповоротной и окончательной, то гордился самопожертвованием отца, то досадовал на всегдашнее его отношение к Мэллину; и в итоге был рад, что может не обсуждать произошедшее с супругой. Воронка в мир теней закрылась — и прекрасно.

Этайн словно чувствовала его смятение, вроде бы не проявляемое внешне. Ни о чем не расспрашивала, но была ласковее и внимательнее обычного.

Ближе к обеду Мидир, выспросив у Джареда, не рушит ли его планы, затеял гуляние по парку со свитой, где особы королевской крови должны были присутствовать обязательно, а значит, Лианна никак не могла начать сложный процесс обручения. Она была столь грустна, что розы и померанцы, во множестве росшие во внутреннем дворике, опадали на хрусткие песочные дорожки вслед за ее легкими шагами.

Благости дня немало способствовала тишина в галатском лагере, и Мидир ни на шаг не отпускал от себя Этайн, счастливую от его присутствия и пусть временного, но — мира.

Сдержанный гул голосов позади не мешал наслаждаться тишиной мира и близостью любимой. Глубокая осень ощущалась во всем: в призрачном шорохе падающих листьев и серебристом инее на оголенных ветках, прозрачной стыни горизонта и васильковой тяжести середины неба.

Когда они прошли третий круг, Этайн вздрогнула от резкого порыва ветра. Тогда Мидир свернул к площадке для упражнений.

Начальник замковой стражи, завидев владыку и весь Благой Двор, хлопнул три раза: ши сменили длинные палки на полуторники и выстроились в три ряда. Глухо застучали барабаны, засверкала холодная сталь, заметались заплетенные для битвы черные косы с серебряными лентами… Волки, отрабатывая удары, двигались слитно, слаженно, и у многих в королевской свите сами собой заходили плечи.

Этайн, всегда завороженно следившая как за танцами, так и за схватками, вздохнула судорожно и спрятала лицо на груди Мидира. Он вздохнул, без слов понимая ее тревогу: раньше волки не воевали с галатами. Шепнул слова ободрения и попросил не волноваться. Его королева и так слишком переживала за все. За раненых волков, за своих соплеменников, за солнечную девочку…

Законы домов неумолимо жестоки к прямым наследникам, Мидиру оставалось лишь гадать, что смог измыслить Джаред.

Что было отдельно занятно, сегодня хворый хромой Фордгалл прыгал вполне бодро и не оставлял солнечную девочку ни на минуту. Влюбленный Джилрой вздыхал, мрачнел, но молчал; Линна была тиха и отвечала вежливо, но коротко на рассыпчатую словесную вязь лесного принца. Рассказывал он о своем лесе с таким пылом, что заслушивались даже волки.

Мэллин что-то бормотал о божественных ветках, но не прерывал лесного принца, забравшего большую часть внимания королевских волков. Серебряный обруч и изящная фибула — королевские знаки рода Джаретта — украшали его наряд, что случалось нечасто.