Марина Комарова - Змеедева и Тургун-варвар

Я только фыркнула. Бедный мужик. Тогда неудивительно, что извращенцем и козлом обзывают. Тут всех обслужить просто не успеешь. А каждая хочет любви и ласки. Все же внешностью он вышел хоть куда.

— Понятно. Слушай… — Меня вдруг озарило, что я не все спросила, что хотела. — Ты говорила про пророчество. Что оно такое?

Лелаб вновь слишком заинтересовалась собственными туфлями.

— Ты точно хочешь знать? — отрешенно спросила она.

Тон мне не понравился, но знать действительно хотелось, чего уж там. Предупреждена — значит… ну, вы поняли. А если учитывать, что тут на каждом шагу какие-то нелепости…

— Хорошо, — как-то глухо произнесла Лелаб. — Тогда, милочка, закрой глаза.

Хотелось сообщить, что способ мне уже не нравится, однако я молча вздохнула и покорно выполнила указание.

Послышались шипящие слова на непонятном языке: тягучие, медленные, отдающие ирисовой сладостью. Голова пошла кругом, дышать стало тяжеловато. Рука Лелаб легла на мое плечо. Сжала. Я тихонько ойкнула. Слова стали громче. Закружили, заморочили, подхватили, унося в сверкающую, словно грани огромного черного бриллианта, космическую тьму.

Слова исчезли, но шипение никуда не делось. Я приоткрыла глаза. Не сразу поняла, где нахожусь, но осознала, что гляжу вниз. Вот оно: круглая площадка, выложенная красной мозаикой. Каждая плиточка сияет так, словно это раскаленный уголь. Площадка окружена беснующимся пламенем. В ее центре — большой алтарь, вырезанный из цельного матового рубина, настолько кроваво-алого, словно его вымочили в крови несчастных жертв. Над алтарем — сгустившийся мрак.

Я вздрогнула. С чего вообще взяла, что тут были жертвы?

Шипение то нарастало, то затихало, складываясь в безумную нечеловеческую музыку. Хотелось зажать уши и в то же время слушать ее вечно.

Возле алтаря появилась хрупкая девушка в шелковом одеянии, состоящем из полос, сшитых между собой так, что ни капли не скрывалось ее жемчужное тело. Полосы были расшиты золотыми и гранатовыми бабочками. Миг — девушка стояла не шевелясь. А потом вдруг начала танец в таком невероятном темпе, что у меня перехватило дыхание. Вспыхивали огнем бабочки, лилась шипящей рекой странная мелодия.

«Змеиная», — поняла я и поежилась.

Мрак над алтарем вдруг рассеялся. Показалась огромная статуя кобры с раскрытым капюшоном. Кобры, готовой к атаке. Идол был сделан из какого-то металла, напоминавшего потемневшее серебро. И при этом ужасал. Живой металл, в любую секунду способный ожить. Пламенно-красные глаза с голодом и жадностью смотрели на танцующую девушку. В них была жажда — ее молодости, ее сильного гибкого тела, ее жизненной страсти.

Танцовщица не поднимала головы и не видела идола. Она продолжала свой сказочно-нереальный танец. Приковывала взгляд, не давая отвести и подумать о чем-то другом.

Присмотревшись к идолу, я вдруг поняла, что массивная змеиная голова склонилась ниже. По телу пробежал озноб. Не может быть, это какое-то наваждение!

Алые глаза вспыхнули. Послышались непонятные слова. Я нахмурилась. Непонятные — да, но явно человеческие. Внимательнее пригляделась к алтарю и ахнула. Там стоял Грехт! В темном одеянии, в тени огромной кобры. Но тем не менее я узнала его сразу. Змеелов замешан в этом деле? Почему нет? После сна-то возле проклятой Йинары!

Грехт смотрел на танцовщицу. Держал руки перед собой, выплетая пальцами загадочные пассы. Каждое движение — в такт словам. Это так же завораживало, как и танец девушки. Голова кобры склонилась еще ниже, чудовищная пасть раскрылась, сверкнули острые клыки, от вида которых я содрогнулась.

— Хорош-ш-шо, Данах, — прошипел голос, и я похолодела. Столько злобы и какой-то нечеловеческой радости было в нем, что стало жутко до одури. — Жертва принят-с-с-а.

Танцовщица замерла, словно маленький пойманный зверек. Едва успела тонко вскрикнуть, когда мощные челюсти сомкнулись на ее жемчужном теле.

Тут же все заволокло красным туманом. Раздался довольный плотоядный смех.

— Еще одна. Еще одна жертва, Данах. И я выступлю за твоей с-с-спиной и с-стану щ-щитом.

Челюсти влажно чавкнули. Я едва дышала, не в силах шевельнуться. Сердце бешено колотилось. Хотелось закричать от ужаса, однако из горла не вылетело ни звука.

Рука Лелаб легла на мое плечо, вырывая из странного видения. Я пару раз глупо моргнула, сообразив, что и близко нет ни страшного зала, ни огромной кобры из живого металла, ни Грехта, ни несчастной танцовщицы.

Я шумно вздохнула и провела рукой по лицу, словно пытаясь стереть ужас от увиденного. Достало уже такое кино, честно говоря. Маги и колдуны, устроили мне тут мир Конана и Рыжей Сони.

— Видела? — лениво уточнила Лелаб.

— Видела, — кивнула я. — Но не то чтобы все поняла. Живой идол…

— Алкубра, милочка, — невозмутимо произнесла Лелаб. — Он любит свои воплощения в камне, металле, дереве… Поэтому их так много в Шарияре.

У меня перехватило дыхание:

— И это что же… Он может вселиться в каждое?

Лелаб кивнула. У меня по телу пробежала дрожь. Так, надо срочно проверить — нет ли какой змеюки у меня в комнате.

— Ты видела Данаха — одного из демонов Йинары. Он давно уже рвется в этот мир, хочет снова утвердить свою власть. Такая зараза, я тебе скажу, — вздохнула она.

Я задумалась. Данах. Брат-близнец Грехта? Или просто похож? В то, что меня спас от чиучалэ демон, почему-то не верилось. Однако происходящее все равно ни капли не радовало. Я тряхнула головой.

— Так, хорошо. То есть Алкубре нужна еще одна жертва, чтобы появиться?

Лелаб снова кивнула. Так, кажется, пора сваливать. Но что делать с обещанием Пламенному нагу? Ох, голова моя бедовая, это ж надо было так вляпаться.

— Ну в целом понятно. Хотя, конечно, есть вопрос. Почему я?

Лелаб поднялась со скамьи.

— Ты — змеедева. Это же очевидно.

Да уж, очевиднее некуда. Сказанное никак не подняло настроения, поэтому я огрызнулась:

— Змеи не едят друг друга.

— Но ты же и человек, — заметила Лелаб.

М-да, карта бита. Так и есть. Ну, Чиу, попадешься ты мне еще разок. Я шумно выдохнула:

— Асаф с этой целью меня в гарем и притащил?

Лелаб некоторое время молчала, но потом все же сказала:

— Иных причин я не вижу. Самое гадкое, что пока у тебя нет выхода. За тобой хорошенько следят. Я не зря спровоцировала ссору в гареме. Так решат, что тебя занимают бабские разборки с Кшарией.

Я криво ухмыльнулась, честно говоря, пребывая в полной растерянности, что делать дальше.

— То есть на уроках танцев я могу вцепиться ей в волосы?

Лелаб сдавленно хихикнула:

— Да уж. Отдала бы все побрякушки из своих сундуков, чтобы на это посмотреть.

Я подняла голову и посмотрела на дочь аншуррского мага.