Елизавета Дворецкая - Солнце Велеса

Никто, кроме Лютавы, ее не замечал, а вила кружилась вместе со всеми, пела звонким красивым голосом, нежным и протяжным, как летняя чистая речка, прогретая солнцем. Ведь весной, когда все сущее расцветает и тянется к солнцу, бессмертным и вечно юным вилам тоже хочется веселья!

Изредка поглядывая на нее, Лютава не могла разобрать лица: под зеленью венка лишь что-то поблескивало и переливалось, будто солнечная рябь на поверхности воды. И все же ей казалось, что вила отвечает ей улыбкой и даже подмигивает. Когда пришла пора обмениваться подарками, Лютава подарила Угрянке гребень, а та подала ей мокрый венок. Так Лютава приобрела второго духа-покровителя. Раз в год она приносила Угрянке сорочку, ленты, бусы, гребни, угощала ее пирогами, яйцами и кашей, плясала с ней в хороводе, и вила веселилась в теплом человеческом кругу, где никто ее не видел. Это веселье, правда, продолжалось недолго – дней двадцать, от Ярилы Сильного до Купалы. Зимой, когда реку сковывал лед, Угрянка спала, но в остальное время ее можно было позвать, и она быстро оказывалась рядом.

– Что с тобой, сестра? – шептал нежный и мягкий, как теплые струи летней реки, голос, не слышный никому, кроме Лютавы. – Везут тебя чужие люди, а ты молчишь, не зовешь, помощи не просишь. Хочешь, помогу тебе? Хочешь, лодьи опрокину, всех перетоплю, тебя только вынесу, на крутой бережок, на зеленую траву-мураву положу?

– Со мной сестра моя, – мысленно ответила Лютава. – Ты, сестра милая, ступай-ка лучше к моему брату Лютомеру, расскажи ему, где я. А попросит он – помоги его лодьям, понеси их побыстрее.

– Хорошо, сестра. Все исполню.

И только Лютава услышала, как слегка колыхнулась тихая вода под самым берегом. Хозяйке реки не надо и плыть – как пожелает, так и выйдет из воды в любом месте на всем протяжении реки, от истока до устья, где сливается она с Окой, своей матерью.

Немного успокоившись, Лютава задремала. А на рассвете ее вдруг словно толкнуло изнутри – Лютомер стал искать ее. И к ней вернулась уверенность: брат уже шел к ней, а значит, был все равно что уже здесь.

Утром над рекой висел туман, от воды веяло холодом. Кто-то, пока она спала, набросил на нее теплый шерстяной сукман. В этой же лодье она обнаружила Доброслава. Молинки не было – видимо, ее везли на другой.

Часть утра тоже прошла в дороге. Иногда Лютава ворочалась, отлежав бока, и тогда чей-нибудь сердитый голос приказывал:

– Не дергайся, краса ненаглядная! Пошевельнешься – зарежу!

Надо думать, до вятичей дошла ее слава волхвы, и они опасались ворожбы. Но Лютава шевелилась: авось не зарежут.

– Да ладно, что ты! – возразил однажды кто-то. – Не будет же она из лодьи в воду прыгать со связанными руками!

– А чего ей не прыгнуть? – отозвался сердитый голос. – Она же ведьма – не утонет!

Лютава и правда знала, что Угрянка не даст ей утонуть даже со связанными руками. Но тогда им пришлось бы расстаться с Молинкой.

Ближе к полудню вятичи пристали и выбрались на берег – размяться и приготовить поесть. Припасов у них с собой почти не имелось, но по пути, уже на рассвете, они не постеснялись вынуть чью-то чужую сеть, поставленную с вечера. Улова хватило на уху, и вскоре огонь уже облизывал днище большого черного котла.

Девушек тоже вынесли из лодей и положили на траву. К ним подошел Доброслав и остановился, рассматривая сверху свою добычу, будто увидел впервые.

– Хоть бы поздоровался, Святомерович! – заметила Лютава.

– Здравствуй, коли не шутишь! – приветливо ответил Доброслав. – Как спалось?

– Хуже некуда. Все бока отлежала, да еще дрянь такая снилась, не поверишь. Будто украл нас с сестрой из отчего дома гость, которого мы со всей лаской принимали. Ни богов не побоялся, ни чуров, ни совести. Приснится же такое!

– Мне тоже не сон виделся, а одно огорчение. Будто хозяин ласковый, к которому я с открытым сердцем приехал, меня погубить задумал, корнями обвести. И пришлось будто мне ночью из чужого дома бежать.

– Это ты съел на ночь что-нибудь не то! – язвительно ответила на это Молинка.

– Пирожок нашептанный? – Доброслав выразительно посмотрел на Лютаву.

А она удивилась: ему-то откуда знать про нашептанные пироги?

– Кто же тебя угощал – ты ведь не красна девица!

– Да видно, и моя любовь понадобилась кому.

– Мне она понадобится, когда мерин мерина родит! – Лютава рассердилась. – Вели развязать. Нам отойти надо.

Доброслав кивнул одному отроку и глазами показал на Лютаву:

– Развяжи вот эту. А вторую погоди пока. Пусть идет, и провожать не надо, нечего девицу смущать. Только если ты, красавица, из-за кустика не вернешься, я сам твоей сестре горло перережу. А если она не вернется – тебе. Ясно?

Ничего не ответив, Лютава с трудом села и стала растирать затекшие руки. Встать пока не получалось, все тело ломило, как у бабки Темяны перед ненастьем. Будило помог ей подняться и повел к опушке близкого леса.

Отослав его назад, Лютава обняла толстую березу, прижалась к ней всем телом и попыталась расслабиться, слиться с деревом, чтобы позаимствовать его сил. Помогло, стало легче. Ломота в теле постепенно уходила, перетекая в землю через корни березы, темными каплями падая в царство Марены. В голове яснело.

– Ты там что? – с тревогой позвал из-за куста Будило.

– Здесь я, здесь! – откликнулась Лютава. – Погоди, отдыхаю.

Мельком она подумала, что, в общем, могла бы уговорить березу отвечать ее, Лютавы, голосом. Сейчас, в русалий месяц, это совсем легко. Но это средство могло бы помочь, если бы ей требовалось просто уйти. Но так заморочить вятичей, чтобы увести и сестру, она пока неспособна. Сложные мороки на многих людей сразу умеют наводить только старшие волхвы – бабка Темяна, Росомана. А что Доброслав зарежет одну, если убежит вторая, она вполне верила. Они уже достаточно далеко от Ратиславля, чтобы беглецы не боялись потерять заложниц. Кто же его в Ратиславле так напугал-то?

– Чего ты хочешь? – спросила она у Доброслава, когда все уже расположились вокруг котла и хлебали уху.

Кормили пленниц по очереди – пока Лютава ела, Молинка сидела со связанными руками. Когда Лютава передала сестре ложку, руки связали ей, и теперь у нее появилась возможность поговорить.

– Чего я хочу? – Доброслав, налегая на уху, бросил на нее вопросительный взгляд поверх ложки.

– Зачем нас увез?

– В Гостилов доставлю, к отцу.

– А там?

– А как за вами приедут, велю сперва войско собрать и с нами на хазар идти.

– Велю! – повторила Лютава. – Не рано ли ты угренским князьям приказывать начал?

– В самый раз! – решительно ответил Доброслав, но Лютава видела, что он как раз в этом сомневается. – Твоя мать была из вятичей, а родне помочь не хотите! Да теперь, как смолянский князь помер, вам по старому ряду не жить.