Елизавета Дворецкая - Солнце Велеса

Поэтому гораздо более, чем чужие духи, Галицу сейчас заботило, как бы достать еды. Рыболовный крючок и бечеву она принесла в своем коробе, но наживить было нечем, и рыбу пришлось заговаривать – чтобы вышла к поверхности и заглотнула этот проклятый крючок! Закапал дождь, темнело, и голодная, усталая, продрогшая Галица прокляла все на свете, пока парочка карасей наконец не оказалась у нее в руках. А еще надо было набрать хвороста – мокрого, не желающего гореть. Найденный под лавкой старый топор совсем заржавел и не рубил, так что Галица, разъярившись, просто поломала сучья кое-как и сложила в очаг, выбрав самую чистую и наименее покосившуюся избушку. Без старых костей, разумеется. Кое-как, то дуя на слабый огонек, то шепча заговоры, то просто уговаривая, она наконец развела огонь. Сырые сучья дымили, она кашляла и отворачивала лицо, но дым все равно ел глаза, против этого, как известно, никакие заговоры не помогают! Однако все-таки это был огонь, а помещение с огнем, даже самое убогое, – это уже жилье, пристанище.

В этой избушке Галица решила обосноваться. От Угры она ушла достаточно далеко, просто так в выморочную весь никто не потащится, свой след она запутала и стерла. Беда была только с едой – много ли добудет женщина в одиночку в лесу? Простая женщина и сама недолго протянула бы тут, над старыми костями.

Но только не Галица. В эту пору было много грибов, и она знала множество съедобных растений. Еще она приспособилась воровать молоко, есть такая ведьмовская премудрость: нож втыкается в косяк, и с его рукояти начинает капать молоко, только подставляй горшок. Хозяйки по всей округе проклинали неизвестную ведьму, обнаруживая у своих коров пустое вымя, роды подозревали друг друга, не зная, что ведьма пришлая и обосновалась в давно вымершей веси, о самом существовании которой в округе уже начали забывать. На счастье Галицы, здесь, вдали от Угры, лежали земли, на которые не распространялась уже никакая княжеская власть. Каждый род здесь жил сам по себе, о других вспоминая раз в год, на Купалу, когда молодежь встречалась для предбрачных игрищ. Эта разобщенность была на руку Галице – уж она-то никаких игрищ посещать не собиралась.

А еще у нее имелось нечто, чем располагала далеко не всякая ведьма. Перед тем как дух-выкормыш, последний из погубленного волками выводка, сделает свое главное дело, он может и послужить хозяйке, с него не убудет. И однажды она выпустила духа на волю, велев вселиться в какого-нибудь из лесных хищников. Из небольших, чтобы сам не поел всю добычу. И уже к вечеру из леса явилась лисица, неся Галице задушенного зайца. Жесткое, несоленое мясо понравилось бы не каждому, но Галица была непривередлива – жизнь ее и раньше не баловала.

Так и повелось: дух в облике лисицы ловил ей дичь, и хотя иной раз приходилось есть мышей и лягушек, сварив их в уцелевшем горшке, Галица не жаловалась. Вот только хворост для очага приходилось ломать руками, но что за важность! Надо потерпеть, а терпения ей не занимать. Когда она достигнет своей главной цели, ни голодать, ни даже работать ей больше не придется.

Устроившись в избушке, Галица первым делом налила воды в самый большой из уцелевших горшков – лохани совсем рассохлись и развалились – и заговорила его на связь с «Велсовым оком» на старой росчисти. И вот сегодня ее позвали. Замиля все же сумела отправить ей весточку, хотя Галица даже из такой дали слышала, как трясется от страха хвалиска – эта неженка, которая последние двадцать лет только и забот имеет, что есть да спать!

Она хотела дать выкормышу время окрепнуть. В полную силу он должен был войти на солнцеворот. В пору, когда дни коротки и пасмурны, ночи длинны и темны, а слабое умирающее солнце не способно постоять за себя, те силы, на которые Галица опиралась, станут наиболее могучи. А ей предстояло нелегкое дело – подсадить своего выкормыша не куда-нибудь, а в душу князя Вершины. От этого человека зависела и ее судьба, и судьба Замили с сыном. Но завладеть душой князя, далекого потомка самого Велеса, – это вам не два зерна растереть! Это не лисица, даже не те простые угренские парни, которые послушно шли за ней в купальские ночи, как телки на веревочке, шли, чтобы найти свою смерть и своими душами увеличить силу ее выкормышей.

Семь лет она кормила подземного духа, из семи детенышей которого уцелел только один. Но одного хватит. Когда он окажется в душе Вершины, этот человек утратит собственную волю и будет делать то, что подскажет ему дух. То есть хозяйка духа – Галица. И жертва ничего не поймет: Вершине будет казаться, что он все делает так, как сам хочет – вот только желания его начнут полностью совпадать с желаниями Галицы. И он сам, без чужих советов, слушая только голосок из собственной души, прогонит всех жен, назовет Замилю своей княгиней, а ее сына – единственным наследником. И то, что дух-подсадка вскоре выпьет всю его жизненную силу и Вершина протянет не больше года, даже хорошо. За этот год Хвалислав успеет жениться на дочери какого-нибудь князя, приобретет сильных союзников, и смерть отца только освободит ему место.

А если родичи возмутятся, между ними начнется раздор, и в конце концов они, поддержанные ворожбой Галицы, перебьют друг друга. И Ратиславль будет пуст, как пуст нынче Ильган-городец!

Этим замыслам могли помешать дети Велезоры, но нашелся простой способ их отослать. Лютава уезжает, а брат будет сопровождать ее к жениху. Значит, нужно использовать то время, пока их нет рядом с отцом. И пусть потом оборотень вернется – будет поздно. Князь не примет его обратно.

Плохо, что до солнцеворота еще более трех месяцев, но медлить нельзя. Если и с этим не взойдет, то ей, Галице, останется лишь сдохнуть от голода в этой замшелой избе, потому что на всем свете ей больше некуда идти!

Вечером лисица вышла из леса, волоча за собой очередного зайца. Галица бросила тушку на лавку и легонько поманила выкормыша: выходи, мой родненький…

Бесплотное существо, видимое ей одной, выскользнуло из тела зверя, и лисица рухнула у порога как подкошенная. «Если не встанет, завтра и ее съем», – мелькнуло в мыслях женщины. Но ей было сейчас не до еды. Выкормыш скользнул к ней, привычно обвился вокруг шеи, прильнул к груди, греясь теплом человеческого тела, припал к душе, как младенец к материнской груди, стал жадно сосать живую силу. Галица лишь поглаживала его: так надо. Пусть пьет, набирается сил. Потом все к ней вернется. Вернется, как зерно на подсечной пашне первого года – в восемьдесят раз больше, чем было посеяно!

В день отъезда Лютомер зашел проститься с отцом. Вершина ждал его в избе Замили и выглядел вялым, будто не выспался, был бледен и немного хмурился, как при головной боли.