Евгения Техтелева - Наследие (СИ)

— Ничего, — расстроено глядя на плачущую подругу, сказала Джайра, — дроу еще сполна оплатят все свои грехи.

Ксия опустила голову, уткнувшись в плечо Джайры, больше не сдерживая слезы. Наемница гладила ее по спине, сама же размышляла о случившимся. «Почему-то я не удивлена выходкой Каэлы. Акун прав…» Глядя на ее реакцию, Хаким насторожился:

— Не вздумай мстить, — Джайра сверкнула на него глазами. — Создатель этого не прощает.

— Мне и так уже нет места в раю.

— Месть — вещь неблагодарная, может и срикошетить…

На задумчивые слова некроманта Джайра только хмыкнула и одарила его тем же взглядом, что и Хакима.

— Видимо, ты уже это на себе испытал, — съехидничала она. Оставив успокоившуюся Ксию, она подошла к окну с видом во двор. После минутного молчания она как приговор произнесла: — Дроу уже давно пора наказать.

— Джайра, не вздумай. У них самая смертоносная сила. Они единственные, кто не скрывает и постоянно увеличивает свою магическую мощь. У тебя нет и шанса против них.

— Кто сказал, что наказывать их буду я? — злобно усмехнулась она, снова повернувшись ко всем. — Пусть они считают, что это само Небо покарало их. Я не собираюсь брать на себя за это ответственность, но они получат возмездие.

— Так бы и вышло, если бы не твои громкие маски.

Она негодующе передернула плечами.

— Все же лучше, чем бить себя кулаком в грудь, как это делают рыцари.

За Хакима вступился Фарен, в мыслях восхищавшийся таким стоицизмом, утраченным некогда им самим.

— У тебя красивое имя, Джайра. И зачем его скрывать?

— Как видишь, без него мне намного проще переодеваться, — резко ответила она.

Ксия снова с любопытством посмотрела на Фарена, спрашивая себя: может, просто она не встречала никогда таких галантных людей, или же он проявляет неоднозначный интерес к наемнице? Хаким про себя отметил такой же последний вопрос.

Сладко потянувшись и хитро улыбнувшись, Джайра стряхнула с себя хмурость.

— Ну, что ж, дела налаживаются. Есть работенка и для Безымянного, и для Буревестника. Кровопийца тоже не останется в стороне. Они в твоем распоряжении, Хаким, а я пойду отдохну — мне сегодня предстоит жеманничать перед королем. Моя комната свободна?

— Конечно.

Кивнув, она вышла из трапезной во двор и поднялась на второй этаж галерей. Весь проделанный ею спектакль с хорошим настроением озадачил зрителей, каждый из них сделал свои выводы, и все — неверные. Хаким в задумчивости проговорил:

— Даже Небо не знает, что она прячет за этой бравадой.

На самом деле обуреваемая противоречивыми чувствами, Джайра остановилась у перил, блуждая взглядом по окружающим предметам. Развевающиеся ткани пламенных цветов напоминали Эврикиду, и то и дело мерещились ее силуэты. Джайра встряхнула головой: «Я схожу с ума…»

Войдя в комнату, освещаемую одним единственным продолговатым окном, и поэтому бывшую в полутьме, она, скинув сюрко и камзол на стул, бросилась на кровать и уставилась в потолок.

«Что мне делать, Эврикида? Что мне делать?..»

Мысли жужжали как рой насекомых. Начинала болеть голова, душила тоска, и хотелось завыть от безысходности. Каждый раз, как Джайра старалась забыть о том, что произошло с наставницей, все возвращалось снова и снова. От прошлого не убежишь, горе не отложишь в дальний ящик и не повесишь на крючок до завтрашнего дня. Но и биться головой о стену тоже не стоит. Посторонние занятия вроде обучения ассасинов и загадочной кражи не смогут отвлечь. Чтобы свыкнуться с мыслью, что больше не на кого положиться, потребуется еще больше времени, чем все прошедшие года с ведьмой огня. Теперь даже некому просто выговориться, рассказать о своем угнетении. Тяжкие мысли гнетут душу — так всегда говорили они с Эврикидой. Оставаясь в их плену, теряешь бдительность, становишься чувствителен. Чувствительность сродни уязвимости… И некому даже довериться!

Зато ей доверяют все. Никто не сомневается в том, что она безвозмездно поможет, спасет от всех напастей. Только ей, как всегда, некому помочь. Помощи не будет, даже если попросить, она была в этом уверена, не стоило и пытаться. В очередной раз она должна просто смириться с этим… Только кто долго выдержит такое?

Сна не было ни в одном глазу, а оставаться наедине с собой было невыносимо. Ворошить свои чувства и мысли — не самое благодарное занятие, и чаще всего она себя за это ненавидела. И так приходится испытывать слишком много ненависти в последнее время.

Снова натянув наряд рыцаря Октавы, Джайра вышла на свежий воздух. Наступали сумерки, и в логове ассасинов уже не было такой беготни массы слуг из общины, как днем. Даже слуги все знали ее в лицо и в знак уважения низко кланялись ей, когда проходили мимо, искренне улыбаясь. И для них она была благородным спасителем! Невольно в ее голову пришла мысль, что ей по нутру ближе роль горделивого рыцаря, чем благодетельного героя. Она горько засмеялась.

Под навесом в конюшне заржал Ворон, приветствуя свою хозяйку. Она повернулась к нему и ответила похожим ржанием, улыбаясь. Конь снова вторил ей. Посмеявшись, Джайра спустилась к любимцу.

— Ну, что ты меня зовешь? Я тебя никогда не брошу, мой хороший, — распутав длинную черную гриву, она обняла его могучую шею. Конь боковым зрением разглядывал ее. Новый наряд ему явно был любопытен.

— Тебе нравится? — удивилась Джайра, отходя от него на шаг и демонстрируя свой костюм. — А у тебя неплохой вкус, дружок! Что ж, скоро мы с тобой будем вместе щеголять как знатные рыцари во дворе королевского дворца. А через пару месяцев — на турнире на твоей родине, — с угасающей радостью сказала она, снова обняв коня за шею. — Только ты и будешь рядом со мной. Только ты знаешь всю правду обо мне.

Конь фыркнул, снова поглядев на нее боковым зрением. Это был очевидный знак согласия.

— Ты рассказываешь свои тайны коню, а от людей скрываешь даже свою настоящую внешность и имя, — засмеялась подошедшая к ней Ксия, приветственно погладив Ворона по морде. Тот тут же отдернул от ее рук голову — этот жест он разрешал только хозяйке.

— Лучше людям не знать обо мне вообще ничего, — вздохнула Джайра. — Так будет лучше для всех… Тебе лучше? Все в порядке?

— Да, все хорошо. Спасибо тебе, теперь и я тебе обязана жизнью.

— Уж не хочешь ли ты мне отдать долг? Вот уж глупости! Ты мне никогда и ничего не будешь должна. Даже не задумывайся об этом.

— Да, Хаким, прав: ты редкий бесценный клад, как он сейчас выразился.

— Ой! Хаким чего только не скажет по своей восточной манере красиво говорить! Ты подожди, он еще такие ругательства знает, от которых даже у головорезов волосы дыбом встанут!..

— Ты приказала Фарену быть твоим оруженосцем? — вдруг сменила тему Ксия. — Ты же его отпустила?