Сергей Гончаров - Сихирти (СИ)

Дальнейшее слилось в один большой и продолжительный ад. Никита писал лошадей, ел один раз и спал так, что никогда не высыпался. Сиси не давал выспаться. Как-то рисовал скакавшую лошадь с развивавшейся гривой. Племянник императора дремал. Никита закончил выводить хвост и хотел приняться за копыта, но накопившаяся усталость брала своё. Начал клевать носом. При этом удар плетью получить не хотелось, и он заставлял себя рисовать. Одно копыто, второе, левое переднее…

Проснулся от удара плетью по спине. Рванулся вперёд и больно стукнулся лицом в собственный рисунок на стене. Получил второй, а затем и третий удары.

— Ты, Шершень, что нарисовал! — закричал Сиси и ударил человека ещё раз. — Я спрашиваю, что ты нарисовал, тварь?!

Никита посмотрел на творение рук своих. В другой ситуации рассмеялся бы, но под ударами плетью этого делать не хотелось. На стене он изобразил скакавшую лошадь. Красиво нарисовал. Развивавшаяся грива и хвост, великолепно выведенные задние копыта и вместо передних, две человеческих кисти рук.

— Что ты нарисовал, Шершень! — племянник императора ещё раз огрел человека плетью. — Я же тебя… — несколько раз открыл и закрыл рот, так и не придумав ничего сверхстрашного.

— Я всё исправлю, — у Никиты дико горела спина. Вероятно, лопнула кожа. Бизнесмен принялся стирать непонятно откуда взявшиеся кисти рук вместо копыт.

— Сегодня и завтра остаёшься без еды. Понял, Шершень?

— Понял, — на секунду застыл Никита.

Желудок предательски заурчал.

Без еды Никита остался на три дня. При этом Сиси пошёл дальше и не давал ему даже воды. И безостановочно заставлял работать. Тогда бизнесмен взял и нарисовал осла вместо лошади. Большого, красочного, с доброй мордой, смешно торчащими ушами и жующего морковку.

Сиси за эту выходку избил хозяина «Схватишек» до полусмерти палкой, затем добавил ногами. А когда устал, начал припаливать валявшегося на полу человека факелом.

Следующие четыре дня навсегда выпали из памяти бизнесмена. Племянник императора не давал еды и воды, избивал и заставлял работать почти без отдыха. Всё происходило в полуобморочном состоянии и будто не с ним вовсе.

Очередное утро началось с того, что Сиси принёс еды и воды. Никита уже искренне думал, что пришёл его час. Не помнил, сколько в точности человек может прожить без воды, но чувствовал, что его организм исчерпал свои ресурсы. Потом Сиси отпустил человека к озеру, помыться. Затем произошло и вовсе неожиданное — отвёл к знахарке. Та залила открытые раны кумысом, обработала мазью из каких-то травок. А синяки, оставшиеся от побоев, намазала плохо пахнущей маслянистой субстанцией. Последним этапом лечения стал отвар, которого полагалось выпить чуть ли не литр.

После этого Сиси повёл Никиту в Тоннель, где тот рисовал накануне.

— Посмотри, Шершень, что ты вчера за убожество накалякал, — указал в одну действительно плохую лошадь племянник императора. — Я не стал тебя вчера бить, но сегодня наверно высеку, если ты нарисуешь что-нибудь подобное. Бегом стёр и нарисовал красиво!

Бизнесмен опустился перед рисунком на колени и принялся его стирать.

— Я тебе, Шершень, советую лучше и шустрее работать, — Сиси присел у противоположной стены. — Ты, тварь, испытываешь моё терпение. А его уже и так немного осталось.

Никита на мгновение прекратил работать. Хотелось высказать этому заносчивому подростку всё, но он боялся наказания. Прилежно стёр неудавшуюся лошадь и принялся рисовать новую. Сил организма хватило ненадолго, и он вскоре устал. Рука не хотела проводить ровную линию, глаза слипались, будто веки оснащены двумя мощными электромагнитами. В итоге вместо некрасивой лошади, нарисованной накануне, у него вышло кардинальное убожество с длинной шеей, ушами как у слона, хвостом лайки и недоразвитыми копытами. Когда Никита это увидел, то нервно сглотнул. Обернулся. Сиси прикемарил — свесил голову на грудь и тихо посапывал. Тогда бизнесмен взялся за губку и принялся стирать. Успел убрать лишь голову, когда услышал:

— Шершень, ты что нарисовал?!

Последовал удар плетью. И те дни, о которых Никита никогда больше не вспоминал. Ежедневно его били, морили голодом и жаждой, пытали огнём. Сиси издевался над человеком с такой извращённой фантазией и безграничным бессердечием, которые есть лишь у подростков и маргинальных элементов. Знахарка не успевала залечивать раны, нанесённые человеку надсмотрщиком.

При этом работу никто не отменял. И чем сильнее издевался Сиси над Никитой, тем он хуже рисовал. Физически не мог лучше. А чем хуже рисовал, тем сильнее издевался над ним племянник императора.

Однажды при работе в Тоннеле Великой Лошади хозяин сети супермаркетов на удивление самому себе закончил работу быстро и при этом хорошо. Лошадь с первого раза получилась такая, как требовал, со слов Сиси, император.

— Молодец! — надсмотрщик поджал нижнюю губу. — Действительно хорошо у тебя получилось, Шершень!

Никита понимал, что ему требовалось сказать «Спасибо». Говорить это представителю подземного народа не хотелось.

— Я тебя сегодня не буду наказывать, — посмотрел в глаза человеку Сиси. — Но и добавки ты у меня не получишь, понял Шершень?

Никита не мог себя заставить ничего вымолвить. В последнее время он вообще перестал говорить.

— Не слышу ответа?! — Сиси отвесил человеку звонкую пощёчину.

— Понял, — опустил голову Никита. Щека горела то ли от стыда, то ли от шлепка.

— Вот и отлично, скотинка моя! — племянник императора с наигранной любовью потрепал человека за щёку. — Как бы ты назывался там? — указал пальцем в потолок. — Раб? Вот и отлично раб!

В пещеру Никита вернулся уставший и голодный. Создавалось впечатление, что руки и ноги готовы отвалиться. Завалился на спину и закрыл глаза. В душе поселилась пустота. Лежал и ни о чём не думал. Из коридора донёсся шорох. Охранник прошёл мимо «камеры».

«Раб» — замелькало перед глазами красное слово.

Бизнесмен открыл глаза, но тьма так и осталась тьмой. Перед взором по-прежнему крутилось слово, сказанное племянником императора.

Хозяин «Схватишек» повернулся на левый бок, подложил руки под голову, а колени притянул к груди. Закрыл глаза и попытался ни о чём не думать. Не тут-то было. В голову так и лезло презрительное «Раб». Перед глазами поплыли галеры с невольниками на вёслах, негры на хлопковых полях стали собирать урожай, почерневшие от палящего солнца строители пирамид принялись тащить огромную глыбу вверх по деревянным настилам, крепостные занялись сенокосом на барских полях. Никита лежал, смотрел на картинки собственного подсознания и не видел отличия между их существованием и собственной жизнью. Нет сомнений, что его когда-нибудь забьют до смерти. Или голодом заморят. Или и то и другое вместе взятое — что ещё вероятнее. Выход один — побег. Никита помнил последнюю свою попытку. И сумасшедшая женщина с мужчиной-калекой не шли ни в какое сравнение с огромной псиной. И что самое интересное, о чём бизнесмен сообразил только теперь, было в их зрении. Они в принципе видели. Он помнил глаза женщины и инвалида-людоеда. Помнил взгляд огромной собаки. Они не рождены в тоннелях наглухо законсервированной ветки московского метро. Они пришли сверху. И выход на поверхность несомненно был. Оставалось загадкой как его найти.