Людмила Макарова - Одиночный Дозор

– Поднимите его, Витольд. Что это за нелепая демонстрация усердия? У всей твоей службы не хватило ума предотвратить появление Светлого дозорного на территории интерната! Поздно кулаками махать! За что я вам только плачу?

Пока Никита корчился на дорогом восточном ковре ручной работы, ледяной женский голос произносил такие нелицеприятности в лицо начальнику охраны, что Сурнину даже немного полегчало. Он почти разогнулся и уже подумывал, а не попробовать ли встать, когда речитатив оборвался властным:

– Я сказала – посадите его и оставьте нас.

– Но, Милана…

– От вас все равно нет никакого толку, пошли вон!

Никиту скорее бросили, чем усадили на мягкий стул, в глазах у него прояснилось. Витольд оказался крепким спортивным дядькой с легкой сединой на висках, военной выправкой и квадратной нижней челюстью. При дорогих часах. Зачем ему дорогие часы на такой работе… Рядом с Витольдом, как нашкодившие школьники, топтались оборотень и боевой маг. Темный женский силуэт стоял в светлом прямоугольнике окна.

– Милана Прохоровна, это в вас эмоции говорят, – бубнил начальник охраны. – Надо его на скрытые амулеты оттестировать и каркасную защиту, наведенную старшими магами… Как-то он сюда прошел. Для его уровня Силы это совершенно невозможно…

– Как, говоришь, тебя зовут, Светлый? – поинтересовался силуэт.

– Никита.

– Ты не поверишь, Витольд, но наш гость Никита утверждает, что возможно! Вон, я сказала! И будьте так любезны, закройте дверь.

Разъяренная Темная волшебница, которую подчиненные уважительно величали Миланой Прохоровной, вышла на середину кабинета точно из рамы картины, глянула на подчиненных так, что маг и оборотень присели, а Витольд молча попятился, и ледяным тоном констатировала:

– Силе я доверяю больше. Теперь поговорим, Никита. Как ты сюда проник, это очень интересный вопрос, но сейчас он второстепенный. Меня как директора детского дома больше интересует, что Светлые Иные хотели найти здесь противозаконного. Вы что же, решили, что мы здесь избиением младенцев занимаемся? Ногти детям вырываем или примеряем им испанские сапожки?

– Вроде того.

– Очень и очень глупо.

Собеседница обошла стол и уселась в кожаное офисное кресло, над которым висела картина какого-то абстракциониста. Подлинник, наверное, как без этого. Стол, разумеется, дубовый, ручка – «паркер», чайный сервиз, занимавший в книжном шкафу застекленную полку, непременно из китайского фарфора. На стене за спиной Никиты висели детские фотографии, дипломы в позолоченных рамках и портрет президента. Два больших светлых окна, напротив которых он сидел, обрамляли деревянные рамы стеклопакетов. В стекла бессильно бились бледные солнечные лучи, прорываясь сквозь пасмурные небеса. В углу, подернутый мутным облачком, стоял российский триколор. В этом сверкающем чистотой и офисной роскошью кабинете он казался чужеродным и пыльным.

– Видишь ли, Никита, я работаю педагогом девяносто с лишним лет – дольше, чем ты на свете живешь, – заявила хозяйка кабинета. – Еще в те времена, когда я начинала, пытки и телесные наказания не считались передовой методикой воспитания, хотя споры насчет этого не утихают до сих пор. Особенно когда дело касается юных оборотней. Те ребята, кого инициировали через укус в подростковом возрасте, традиционно доставляют нам массу проблем… Наши интернатовцы здоровы, жизнерадостны и обеспечены всем необходимым. Думать, что мы их тут пытаем, – это так бесконечно наивно, что даже не смешно. – Она сделала широкий жест в сторону окна, как бы приглашая гостя лично убедиться.

Никита вытянул шею и бросил взгляд на улицу с высоты третьего этажа. Дети гурьбой высыпали во двор после занятий – действительно здоровые и счастливые, все как один стопроцентно склонные к Тьме. Пока – только склонные. Еще немного, и дрожащая Темная дымка, связывающая человеческие ауры с Сумраком, лишит их выбора. Их альма-матер превратится в маленький уютный мирок, совершенно благостный в своей жестокости. Нет альтернативы – нет сомнений в правильности происходящего. И Свет не раздражает глаза…

– Ну да, у нас здесь не «Артек». Наш детский дом официально находится под патронатом сил Тьмы – мы не допускаем вольницы и излишней демократии! Тем не менее мы успешно работаем с девяносто пятого года, гордимся выпускниками. Два года назад нас проверяла Инквизиция, нарушений Великого Договора не выявлено. За долгую историю существования интерната даже был случай, когда потенциального юного Светлого мы сами передали сотрудникам Ночного Дозора. Как жест доброй воли. И вдруг – такая неприятность!

Милана Прохоровна скользнула печальным взглядом по собеседнику, олицетворявшему эту самую «неприятность», вздохнула, перевела взор на изящные кольца на ухоженных пальчиках и спросила как бы невзначай:

– Что на самом деле привело тебя сюда, дозорный?

– Ты не поверишь – Свет, – усмехнулся Сурнин.

– Ну, нет, так не пойдет. Мы все равно поговорим, Никита, хочешь ты того или нет. Против меня тебе не выстоять, к каким бы ухищрениям ты ни прибегал.

От снисходительного тона волшебницы Никита испытал глухой приступ ненависти. Это самоуверенное зло не переиграть. Его можно только уничтожить.

Эта Тьма не кусается на ночных улицах. Она хорошо выглядит и пахнет, ездит на дорогих машинах, носит стильные деловые костюмы и аксессуары. В пышной прическе уложен каждый волосок, ножки-бутылочки затянуты в тонкие чулки, наманикюренные коготки самодовольно барабанят по столу, в ящиках которого упрятаны уставные документы, почетные грамоты, разрешения от Минобраза, конверты со взятками и папки с компроматом – никогда не знаешь, что может понадобиться. Авторитет непререкаем, политики на поводке, силовики прикормлены, бандиты в доле…

– Как бы я ни ругала Витольда, он свое дело знает, – ровным голосом продолжала собеседница, напустив на себя задумчивый вид. – Мне очень интересно, как ты на нас вышел, Светлый, как проник на территорию и что это за таинственная сеть, которой ты опутал здесь едва ли не каждого охранника. Предупреждаю – мое терпение на исходе. Будешь говорить?

– Нет.

– Нет? И это все? Ай-ай, Никита, ты ответил, не дав себе труд задуматься. – Милана Прохоровна укоризненно покачала головой так, что Никита почувствовал себя пятиклассником, вызванным в кабинет директора школы. – Если расскажешь, мы сможем поторговаться. Если нет – тебя ждет бесславный конец. Мы обвиним тебя в нападении на Темных Иных – что правда, причинении морального ущерба воспитанникам и материального ущерба зданию интерната, что тоже чистая правда. Все твои действия, начиная с контроля над ни в чем не повинным человеком, который тебя сюда привез, – сплошное нарушение Великого Договора. Ты не представляешь, какие штрафные санкции будут наложены из-за тебя на Ночной Дозор. И само собой разумеется, Светлые заплатят этот выкуп – для них твоя никчемная жизнь бесценна.