Евгений Щепетнов - Тот, кто ходит сам по себе

Впрочем, колдунью живо заинтересовали и татуировки, которых на теле Элены было три штуки, – одна на поясе, другая на плече, третья почти на лобке – маленькая, едва заметная. Татуировки я видел и раньше, но, честно сказать, они меня не особенно интересовали, мало ли кто какие рисунки наносит на свое многострадальное тело? Дурь – она во всех мирах дурь, и никто не застрахован от приступов психического расстройства, во время которого он вдруг решает набить себе на груди или плече что‑то эпическое вроде: «Нет в жизне щастья!» Или дурацкого зомби, управляющего кораблем, похожим на помесь инвалидной коляски и яхты, катающей пассажиров в сочинском районе Лазаревское.

Я всегда был против татуировок, хотя некоторые мне и нравились – если находились на попе красивой сексуальной девицы. Только вот всегда думалось, глядя на татуированную красотку, – ну ладно, пока ты молода, да – красиво. А когда станешь бабушкой? Эдакой величественной праведной матроной – как ты объяснишь внукам то, что на заднице и спине у тебя татуировка «кошачьи следы»? Или бабочка на плече? Или россыпь звезд? «Дурой была»?!

Как оказалось – колдунья исследовала тело Элены совсем не зря. После нескольких пассов и бессмысленных слов‑завываний, татуировки девушки вспыхнули синим пламенем и тут же поблекли, оставив вместо себя лишь бледное напоминание о том, что здесь когда‑то находились прихотливые, странные рисунки, плод заглюченного разума полусумасшедшего художника. Как я понял – это были не просто татуировки, а что‑то вроде всегда носимых с собой амулетов. Что с ними сделала Лемма – не знаю. Разрядила, наверное.

Колдунья довольно кивнула, замурлыкала под нос какую‑то развеселую мелодию. Я знал эту песенку, но не мог вспомнить слов. Амалия частенько напевала эту песню, стоя под душем или сидя на «очке» в сортире. Я так и называл ее: «Сортирная песня».

– Ну вот, ну вот! – пробормотала Лемма и вдруг с силой развела ноги девушки, с неподдельным и странным интересом заглядывая туда, куда женщины заглядывают в основном лишь по медицинской необходимости, в отличие от любознательных и любвеобильных мужчин.

Удостоверившись в том, в чем хотела, колдунья скривила нос и вяло взмахнула рукой, будто перечеркивая вспыхнувшую надежду:

– Ну да, ну да – в кои века мне попалась девка из народца холмов, так она еще и не девственница! Ну почему бы тебе не оказаться девственницей, а, мелкая шлюшка?! Ты даже не понимаешь, сколько бы стоила твоя кровь, окажись ты непорочной! Тьфу на тебя, негодяйка! Впрочем, даже ослабленная, твоя кровь послужит очень даже хорошо. Все‑таки – это кровь «Настоящих людей», не птичка кучку наклала! Видишь, как все хорошо оборачивается? Как гласит пословица: «И дерьмо пригодится в своем огороде!» Разберу тебя на кусочки, кровушку туда, грудки сюда, ушки в кувшинчик, глазки в пузыречек! А нечего на мамочку нападать, правда, котик? Ух, какая злая убийца! А мы ее и покараем! За наглость! За самонадеянность!

Я сидел ни жив ни мертв, смотрел, как колдунья расправляется с моей напарницей, с тоской думая о том, что, возможно, я сам завалил все это дело. Если бы я позволил Элене напасть на колдунью жестче, не заботясь о ее жизни и здоровье, может, все закончилось бы по‑другому? А теперь что делать? Ну вот что, правда?! Я ведь не могу допустить, чтобы Элену убили, как не могу броситься и прокусить глотку Лемме!

Да и успею ли это сделать? Вон она, колдунья, какая шустрая!

Кстати – глупо было ожидать чего‑то иного. Уж чего‑чего, а черная колдунья, привыкшая жить в постоянной опасности, сделала все, чтобы защитить себя от нежданных, опасных гостей. Вспомнить только то, как я вляпался в ловушку, расположенную прямо в доме, на лестнице. И как можно было надеяться, что подобной ловушки нет на входной двери? Вот же дураки мы! Оба! И Элена, и я!

Колдунья подошла к столу, стоявшему в углу огромной кухни, достала из него что‑то зеленое, похожее на пучок травяных стеблей, вытянула из него несколько толстых нитей, бросила их на Элену. Нити вдруг шевельнулись, поползли, как змеи, и я непроизвольно зашипел, выгнув спину и отшатнувшись назад.

– Дурачок! Не бойся! – засюсюкала колдунья. – Это всего лишь «связки»! Сейчас повяжут нашу красотку и успокоятся! Надо же нам уберечься от злой девки? О, этот народ холмов! Народец шустрый, народец опасный – и колдуют, и скачут как кузнечики! Знаю я эту расу, меня не обманешь их кукольными личиками! Убийцы еще те! Зверюги! Если бы она бросила в меня одной из тех железяк (колдунья кивнула на стол с грудой орудий убийств), я бы тут сейчас не стояла!

Лемма замолчала, задумалась, минуты две не двигалась, затем начала бормотать себе под нос:

– Странно… если ее послали меня убить, так зачем кинулась в рукопашную? Хотела взять живой? А если хотела – так почему начала бросаться огнешарами? Глупость какая‑то! Нелогично! Впрочем, скоро узнаем, откуда эта поганка взялась. Сейчас я сниму с нее парализующее заклинание, и все она нам расскажет. Я умею допрашивать, да! Выть будет, кататься по полу – но все расскажет! И ни одной капли драгоценной крови не потеряю, слышишь, маленькая гадина! Слышишь, ага, а сделать ничего не можешь! Хе‑хе‑хе…

Колдунья хихикнула и оглянулась на меня, будто беря в свидетели. Я прикрыл глаза – смотреть на все это действо было неприятно. Лемма, возбужденная как перед сексом, потирала руки – то ли предвкушая, как будет мучить незваную гостью, то ли ей просто было интересно. В любом случае глаза ее подозрительно блестели, как если бы она приняла хорошую дозу наркоты.

А может, и приняла? Пока ходила за связками? Ох и вляпались же мы! Теперь нужно как‑то выходить из положения. Ага, надо! Сказать легко, а вот сделать как?

Пассы, бормотание, запах цветов и почему‑то – рыбы. Элена вздрогнула, открыла глаза. Колдунья оживилась еще больше:

– Ага! Очнулась! Ну, начнем развлечение! Готова, моя маленькая кладовая артефактов?! Итак, как твое имя?

Элена презрительно скривила губы и плюнула в сторону мучительницы. Из пересохшего рта вылетела белая липкая нить и осталась на щеке, поблескивая в свете фонаря.

– Ой как некультурно! – Колдунья демонстративно‑укоризненно помотала головой. – Такая молодая и такая невоспитанная! Ты же в гостях, веди себя пристойно!

Лемма вдруг очень быстро наклонилась, схватила пленницу за сосок и выкрутила, дернув за него так, будто выдирала гвоздь из доски.

– А‑ай! А‑а‑а‑ай! – застонала Элена, дергаясь, как червяк, пытающийся спрятаться в утоптанную садовую дорожку. – Будь ты проклята, мерзкая черная колдунья!

– Вот как?! – подняла брови Лемма. – Ты знаешь. И кто же тебе сказал обо мне? Нет, мы с тобой займемся этим делом обстоятельно, без спешки. Будет очень больно, но ты терпи, не сразу выдавай мне нужную информацию, чтобы я могла насладиться твоими муками, маленькая поганка! Итак, приступим!