Кэтрин Валенте - Сказки сироты: В ночном саду

Видения снятых, как одежда, шкур и дев-бестий кружились в голове мальчика, точно хоровод девушек из гарема, когда он оставил кедровую рощу и девочку, изнурённую рассказом и мирно спавшую на постели из сосновых иголок. Он подумал о том, что на ветвях можно разглядеть блестящие светлые глаза диких птиц, точно жемчужины нанизанные на нити тьмы и ждущие его ухода, чтобы позаботиться о ней.

Беззвучно пробираясь назад во Дворец, мальчик был почти уверен, что замёл все следы – даже Принц не мог быть таким скрытным. Но, когда он закрыл дверь в свою спальню, вспыхнула жаровня, заполнив комнату янтарным светом, как фрукт, разбитый о стену.

Динарзад сидела посреди мехов его постели, держа в руках длинную тонкую соломинку. Она подняла её – кончик ещё тлел от прикосновения к светильнику.

– Ну-ну. – Она хихикнула. – Не вини меня. Я тебя по-хорошему предупреждала.

Динарзад метнулась вперёд, будто нацелившийся на муху паук, схватила брата за предплечье и потащила вверх по длинной лестнице. Без единого слова она бросила мальчика в маленькую комнату в башне и повернула ключ в большом замке. Из мебели в комнате была только узкая койка, а по каменному полу гуляли сквозняки. Рассвет, чьи персты были унизаны сапфировыми перстнями, уже заглядывал в окно.

Мальчик завопил от досады и пнул жалкую постель, уронил на холодный пол несколько слезинок – злых как удары кулаком. Теперь всё действительно пропало: на кровати даже не имелось простыней, из которых можно было бы соорудить верёвку. Всё-таки он – глупый ребёнок, раз застрял в этой башне, точно изуродованная дева, когда ему следовало бы странствовать по болотам, как Принцу. Всё неправильно, вверх дном и противоестественно. Мальчик ударил каменную стену в немой ярости и тотчас же об этом пожалел, потирая разбитые костяшки; его глаза наполнились слезами боли.

Снаружи Динарзад закрыла миндалевидные глаза и сделала глубокий хриплый вдох, точно мечом провели по толстой цепи. Она знала, что понесёт ужасную кару за то, что позволила ему выбраться в ночь. Ещё не зажили следы от плетки после предыдущего раза, когда ребёнок сбежал из её детской. Но она была дочерью султана, и ни одна амира её ранга не позволила бы себе демонстрировать кому-то страх или раны. Динарзад прогнала слёзы и отправилась вниз по полированным ступеням, спрятав ключ в одеянии. Забираясь в собственную постель, она начала тихонько плакать под волчьими шкурами; слёзы падали на подушку, как дождь падает на снег. Она хотела, чтобы все её кары оказались сном и можно было проснуться во Дворце, где нет детей, за которыми она должна присматривать, нет плёток со свинцовыми шариками и драгоценных братцев, которые насмехаются над ней и презирают её.

Когда девочка проснулась и большие крылья исчезли с её бледного тела, она увидела, что темноволосый мальчик ушел. Горячие тайные слёзы полились на чёрную землю.

Той ночью многие плакали.

На следующий вечер Динарзад принесла мальчику в башню ужин, как раз в тот момент, когда роза и пламя начали делить небо. Она ничего не сказала, обозначив свой визит медленным поворотом железного ключа в замке. Мальчик ничего не съел, хотя был голоден. Он отложил немного плотного сладкого хлеба и луковицы, приберёг яблоки, точно золотые украшения, в тщетной надежде.

Мальчик прислонился к стене башни, внутри у него всё кипело. Он пытался восстановить историю в памяти, но воспоминания путались, просачивались одно в другое, как акварель. У Гнёздышка были странные глаза девочки-рассказчицы, и не удавалось припомнить даже такую простую вещь, как цвет Чудища.

Привстав на цыпочки, мальчик потянулся к подоконнику и уставился на простиравшийся внизу Сад, чтобы хотя бы поглядеть на верхушки кипарисов, под которыми могла лежать девочка. Деревья были высокими, точно перьевые ручки в чернильницах, ночной ветер медленно их колыхал. И они были красивыми, потому что она, наверное, отдыхала под одним из них.

На самом деле девочка не отдыхала, а стояла на ухоженной траве у подножия высокой серой башни и пристально смотрела на беспомощного мальчика широкими и тёмными, как совиное горло, глазами.

Девочка молча наблюдала за ним. Возможно, она сумеет взобраться на вершину, цепляясь за шероховатые камни и плющ, и спасти мальчика. Хотя ей не доводилось слышать о подобном. На мгновение она позволила заполнить и согреть себя мыслью о том, что он искал её.

Когда совсем стемнело, она сунула ногу в одну из трещин между камнями и полезла вверх.

Мальчик слышал, как она карабкается по плющу и крапиве, которыми обросла башня, и разволновался, чувствуя её приближение: устыдился того, что она снова его выследила. Нужно прыгнуть, точно! Сломанная нога – не такая уж трагедия.

Конечно, это не имело значения. Девочка была здесь, а это значило, что он ей не безразличен. Дело не только в том, что ей хотелось рассказывать свои истории: она должна была по нему скучать. Эта мысль взошла в нём как ослепляющее солнце. Раздосадованный, он отбросил её и подготовил самое благожелательное, но достойное выражение лица человека, знающего себе цену.

Взобравшись на подоконник, мокрая от пота, девочка не вошла внутрь, а устроилась там, словно не до конца прирученный попугай. Видимо, она боялась не только его, но ещё и быть пойманной: до сих пор наказание принимал мальчик, а если бы её поймали во Дворце, скорее всего, убили бы. От внезапного открытия и восхищения её смелостью у него перехватило дыхание. Девочка снова его превзошла.

– Я… я знаю, ты хотел услышать остаток истории… – прошептала она, и он почему-то почувствовал стыд. Впервые, будто забирал у неё что-то ценное и беспокоился лишь о блеске добычи.

Тем не менее девочка снова завела свой рассказ, и её голос заполнил комнату как звуки медного колокола. Мальчик закрыл глаза.

– Я сдержал слово, – сказало Чудище. – После того как мы расстались с Ведьмой в её Долине, я отвёз Магадин в посёлок Мурин и устроил так, что её взяли на один из кораблей, чинить паруса. Говорят, она справляется – с учётом всех обстоятельств, конечно. Оставалась вторая часть двойной цены, которую Ведьма назначила за мою жизнь. Ты, должно быть, понял, что я связан словом чести и должен отдать шкуру. Теперь мы в расчёте.

Болотный король плюнул и проворчал что-то вроде кхм-кхм со своего насеста.

– Я нахожу это весьма и весьма неприятным! – Он устремил на Чудище обвиняющий взгляд; его глаза сверкали как угри, хлещущие хвостами. – Эта жуткая женщина тебе понравилась! Ты счёл её красивой! Это противоестественно! Думаю, ты влюбился! Как отвратительно… Ты же знаешь, что другие монстры никогда не поддержали бы тебя. Дева-бестия – одно, но человеческая женщина?! Как бы там ни было, по-моему, она тебе нравится больше меня. Не припоминаю, чтобы ты мне предлагал свою шкуру, даже когда я хотел убить несчастную саламандру, причинившую множество проблем прошлой весной.