Дана Арнаутова - Подари мне пламя. Чернильная мышь (СИ)

— Какая ты умница… Что ж, не хочешь просить — будем играть по моим правилам. Подними руки.

Глянув на платок, девчонка сглотнула, опустила глаза и протянула Алексу руки, вздрогнув, когда пальцы легли на ее запястья.

Связывать ей руки Монтроз не спешил. Держал ладони Маред в своих, медленно водя большими пальцами по ее запястьям, гладя подушечками пальцев. И было еще страшнее из-за того, что она перед ним совсем голая, беспомощная, а Корсар ограничивается такими простыми прикосновениями. Но потом он все-таки встряхнул алый шелковый платок, накинул и стянул его на запястьях Маред плотно, но не туго, завязав каким-то сложным узлом. Потянул за концы, проверяя узел.

— Не жмет, поинтересовался равнодушно.

Маред мотнула головой, уставившись в ковер мимо обтянутых светлой брючной тканью коленей.

— Когда я спрашиваю, ты отвечаешь, — так же ровно прозвучало над ее головой.

— Не жмет, — с трудом сдерживая злость, отозвалась Маред.

Монтроз хмыкнул. Не отпуская ее запястья, слегка потянул, заставив Маред придвинуться к самым коленям. И заговорил тем же ненавистно спокойным голосом:

— Ты ведь понимаешь, девочка, этот платок сам по себе не страшен. В случае чего его не так сложно или долго сорвать. Понимаешь?

— Да, — хрипло сказала Маред после паузы, вспомнив, что надо говорить, и пошевелилась так, чтобы не касаться Монтроза голой кожей.

— И как ты думаешь, зачем он тогда нужен? — доброжелательно поинтересовался Монтроз.

— Не знаю, — процедила сквозь сжатые, чтоб не стучали зубы, Маред.

— Полагаю, все-таки знаешь, — хмыкнул Монтроз. — Или хотя бы понимаешь. Смысл в том, что ты позволила себя связать. Неважно чем, но позволила, сама протянула руки. Вот для этого он и нужен: показать тебе, кто здесь хозяин, а мне — что ты готова подчиняться. У нас ведь такой договор? Условности, девочка. Условности правят миром.

Он небрежно ронял слова мягким низким голосом, от звуков которого у Маред по спине побежали мурашки, а внизу живота стало странно горячо. Потом, отпустив ее запястья, дотянулся до шкатулки на столе, вытащил оттуда что-то. Запахло приятно и очень знакомо, перед лицом Маред оказалась ладонь с чем-то красным. Она моргнула. Малина! Обычная малина, спелая и крупная, отборные ягоды… Пересохший рот увлажнился, Маред невольно сглотнула.

— Как видишь, ничего страшного, — скучающим голосом произнес Монтроз. — Бери по одной ягоде. Губами, конечно же.

«Он издевается?» — плеснуло непониманием. Затем пришла злость, настоящая. «Да что она ему, зверюшка»? О да, вот именно — зверюшка! Условности? Это… это же все равно что… Думать было невозможно. Можно было только подняться с колен, содрать проклятый платок и влепить изо всех сил пощечину по красивой холеной физиономии. Нельзя… нельзя… Чтоб вас всех боуги сожрали — нельзя!

Успокаивая себя, Маред задышала чаще, попыталась расслабиться. Корсар — это ему куда больше шло, чем имя — терпеливо ждал, но он не будет ждать вечно. Маред снова облизала пересохшим языком губы и вспомнила… Он сказал: условности. Чтобы показать, кто тут хозяин. Выходит, это — проверка. Просто проверка… Но Бригита милосердная, как же стыдно и гадко!

— Ну, — мягко поторопили ее сверху. — Решай быстрее, девочка. Пока ты еще можешь встать, одеться и уйти.

Маред потянулась таким внезапно неуклюжим телом. Связанные руки мешали, но она бы скорее упала, чем оперлась на колено Монтроза. В голове стало пусто и звонко. «Три месяца, — подумала она с накатившим вдруг ледяным спокойствием. — Даже меньше. Я выдержу. Не знаю, как, но выдержу. Я обещала, что приду на вашу могилу, лэрд? Отлично, вместо белых роз вы получите корзину лучшей малины в этом проклятом городе…»

Она дотянулась до ладони Монтроза, стараясь не прижиматься к нему грудью, наклонилась немного ниже… Подхватила губами ягоду, радуясь, что она такая мягкая. Сжала во рту, не чувствуя вкуса — только весь мир вокруг запах этой мерзкой малиной, которую раньше она так любила. Протолкнула в горло, чуть не поперхнувшись. И даже умудрилась не вздрогнуть, когда другая ладонь Монтроза легла на ее спину и медленно скользнула от лопаток ниже, задержавшись на талии.

— Ну вот и умница, — бесстрастно прозвучало сверху. — Теперь будет проще.

Конечно, проще! Надо ведь только решиться, да? А она давно решилась, еще когда пришла на встречу с Монтрозом, сидела с ним в парковой кофейне, собирала вещи. Стоит сделать первый шаг — и все!

Мысли текли злые и холодные, ничуть не отвлекая от того, что приходится делать. Маред снова нагнулась, взяла губами следующую ягоду. И правда, ее проглотиь оказалось легче. И снова горячая ладонь приласкала ее спину, пальцы прочертили дорожку по позвоночнику… Как зверька!

На глаза навернулись слезы. Изо всех сил сдерживая их, Маред уже не отодвигалась после каждой ягоды, а, склонившись, покорно ловила тугую бархатистую сладость губами, глотала, не жуя — и все время помнила узкую ухоженную ладонь с длинными пальцами, такими сильными и равнодушно-ласковыми. Монтроз гладил ее по спине, касаясь невесомо, одними подушечками, но рука у него была горячая, и кожей Маред чувствовала тепло неуловимо раньше, чем прикосновение.

Она поняла, что надо остановиться, только когда чуть не ткнулась лицом в пустую ладонь. Замерла, не понимая, что делать дальше, и боясь этого «дальше» почти до истерики. Теперь-то что? Неужели не видишь, что проклятые ягоды кончились? Скажи хоть что-нибудь, мерзавец! Ненавижу и тебя, и малину… Последняя мысль показалась совсем уж глупой — Маред едва не всхлипнула, сбив дыхание. Наверное, Монтроз все дальше и дальше отодвигал ладонь после каждой ягоды, так что незаметно для себя Маред оказалась грудью над его коленями… Ненавистная ладонь на мгновение исчезла, чтобы тут же потянуть ее за плечо, приподнимая, разворачивая и притягивая. Усаженная на колени к Монтрозу, Маред замерла и опустила веки.

— Открой глаза, девочка, мы еще не целуемся, — прозвучало рядом насмешливо. — Кстати, целоваться с открытыми глазами тоже не смертельно.

Изнывая от бессильной ненависти, Маред открыла глаза и едва не зажмурилась снова. Лицо Монтроза было совсем рядом. Тонкое, породистое, с тяжелыми веками, едва заметной горбинкой носа и четко очерченными губами. Никогда еще она не видела его так близко — да и не хотела бы увидеть. Вообще бы его не увидеть — как хорошо было бы!

Пальцы, невыносимо пахнущие малиной, погладили ее по щеке, обрисовали линию скулы. В прищуренных серых глазах плясали отблески огоньков от светильника, наполняя их серебряным светом. Вот в глаза Корсару смотреть не хотелось — совершенно, совсем. Не смея зажмуриться снова, Маред слегка опустила ресницы и отвела взгляд, как сделала бы это, глядя на огонь. Вдохнула глубоко, стараясь делать это незаметно, но какое «незаметно», если они так близко друг от друга, что еще чуть…