Дана Арнаутова - Подари мне пламя. Чернильная мышь (СИ)

— И как часто у вас бывают дела? — слегка растерянно спросила Маред.

— Уголовные — редко. А другие отмечать заранее нет смысла. Кураж не тот, — вздохнул лэрд.

— Почему? И вы… уголовные дела тоже ведете? Я полагала, ваша контора подобным не занимается!

Выпалив это на одном дыхании, Маред смешалась, ожидая, что ее одернут, но Монтроз лишь улыбнулся.

— Контора не занимается, но я иногда беру. В частном порядке. Я ведь начинал как адвокат по уголовным делам.

Чокаться из-за размеров стола было невозможно, так что Маред просто скопировала жест Монтроза и тье Эвелин, поднявших бокалы.

— За успешное окончание, ваша светлость, — улыбнулась экономка, показавшись моложе, чем обычно.

Ей вообще очень шла улыбка, только вот улыбалась почтенная тье, как и положено женщине ее профессии, редко. Но, видимо, на такие праздничные ужины обычные правила поведения не распространялись.

— За успех, — ответил улыбкой Монтроз.

И Маред осенило, что, может, это и не злость вовсе, а азарт человека, вернувшегося к любимой работе.

— Почему же вы ушли в коммерческое право? — осторожно поинтересовалась она.

— Из жадности, — усмехнулся Монтроз. — Уголовные дела — это скорее личная практика, а я хотел крупную контору — вот и пришлось изменить специальность. Другая работа и совсем другие деньги. А вы, тье Уинни, в какой области собираетесь работать.

Не то чтобы вопрос застал врасплох — она, конечно, часто думала об этом, да и другие студенты обсуждали… Но сама Маред еще не решила, и потому сейчас пожала плечами, слегка смутившись.

— Я еще не знаю. Мне говорили, что уголовная практика подходит женщине гораздо меньше, чем коммерческая. Там очень много… специфики…

— Полагаю, дело в том, что там много людей, — уронил Монтроз. — С документами вам проще, верно?

— Да, ваша светлость, — признала Маред. — А что у вас за дело, можно узнать?

— Убийство. Официант в клубе. У «Корсара» договор на юридическое обслуживание этого заведения. Я, признаться, вообще думал, что для клуба все обойдется, но одному из работников все же предъявили обвинение.

Он положил в рот кусок мяса, прожевал и снова улыбнулся, хищно блеснув глазами. А Маред подумалось, что напрасно лэрд ушел из уголовной практики, если одна мысль о защите обвиняемого делает его таким счастливым. Впрочем, может, он и коммерческим правом занимается с таким же азартом?

— А он виноват? — с неподдельным интересом спросила экономка.

— Нет, конечно!

В серебристых глазах Монтроза отражались искры от хрустальной люстры над столом, а казалось, что искрятся сами глаза.

— Мои клиенты виновны не бывают!

Он усмехнулся, слегка откинувшись на спинку стула, и продолжил, крутя в пальцах вилку:

— Уверен, он действительно влез в это дело по неосторожности. Но доблестным стражам правопорядка, как обычно, хочется побыстрее найти виновного и отрапортовать о раскрытии преступления. Нет, ну ничего же не меняется. Никогда и ничего у них не меняется!

— Совсем как в деле братьев Турсон, — с преувеличенно серьезным лицом подсказала экономка.

— Это провокация! — наигранно возмутился Монтроз и повернулся к Маред. — Тье Уинни, вы читали об этом деле? Прошлый век, дело братьев Турсон. Защитником был Карстер.

Выпрямившись на стуле, Маред лихорадочно вспоминала, но в голове было пусто. Хотя фамилии знакомые… Безусловно знакомые! Монтроз смотрел выжидающе, Эвелин — с веселым любопытством, словно знала что-то, неизвестное Маред, что вот-вот начнется.

— Я только слышала об этом адвокате, — призналась Маред. — Нам рассказывали на риторике… Но дело…

— А дело было замеча-а-ательное, — протянул Монтроз с искренним восхищением. — Ах, какое было дело! Тье Эвелин, вы же меня простите?

— И с удовольствием послушаю еще раз, ваша светлость, — в глазах экономки плясали боуги, но голос был смиренно-доброжелательным.

Нет, положительно, вечер выдался странным. Маред почти уверенно взяла нож и нужную вилку, разрезала кусочек мяса, пахнущий орехами, положила в рот. Монтроз кивнул каким-то своим мыслям, подставил пустой бокал лакею, налившему лэрду шампанского, и заговорил:

— Итак… В конце прошлого века в окрестностях деревни Мон-Фаллон убили исполнительного секретаря Совета графства тьена Леризена. Леризена в графстве не любило столько народу — вы и представить себе не можете. Во-первых, он был страшным педантом по службе и увольнял за малейшие провинности, которые его предшественники и провинностями не считали. Во-вторых, был чрезвычайно неприятне в общении. В-третьих, насолил куче людей, поскольку в его ведении были бракоразводные процессы — область грязная, но денежная.

Лэрд промочил горло шампанским и снова заговорил:

— В общем, однажды человек, которого не любили многие, шел по проселочной дороге от таверны к своему загородному дому — и не дошел. Обнаружился в кустах задушенным. Но следствие почему-то не занялось ни одним из нескольких перспективных направлений, а свалило все на братьев Турсон, попавших местной полиции под горячую руку и дурную голову. Старшего Турсона, служившего в секретариате, Леризен собрался уволить, а младший вообще был забулдыгой и во всем слушался братца. Сначала их оправдали, потому что найденные на месте преступления клетчатый картуз и бутылка из-под виски — это для суда оказалось как-то неубедительно в качестве улик. Потом нашлась свидетельница, якобы видевшая Турсонов поблизости от места убийства — и дело возобновили. Вот тогда за него и взялся Картер. Вообще-то, — лэрд стряпчий поморщился с явным сожалением, — там еще был толковый журналист, раскопавший очень много. Но речь все-таки не о нем. Вот Карстер — это да!

Тье Эвелин, явно слышавшая историю не в первый раз, невозмутимо ела салат. Маред тоже жевала, почти не замечая вкуса тающего на языке мяса, и вовсю разглядывала Монтроза, у которого горели глаза при рассказе об убийстве почти вековой давности. Так горели, словно это было его собственное дело, в которое он вложил всю душу. Маред еще никогда не видела лэрда таким… открытым. Да он же ревновал журналиста к своему кумиру-адвокату, словно тот украл часть славы Карстера. Маред стало смешно и завидно: так увлечься делом, все участники которого давно упокоились. Вот она — мужская слабость лэрда! Его профессия…

— Вы только представьте, Маред! Это могла быть жена, это могли быть обычные грабители, это, скорее всего, был личный враг или тот, кому Леризен испортил жизнь на процессе. Но нет, все свалили на Турсонов. Ах, как же Карстер вел процесс! И все равно проиграл! Турсонам дали двенадцать лет каторги. Но он подал кассационную жалобу в Королевскую прокурорскую палату — и на этот раз выиграл.