Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в пустоту

— Не хочу, — я замотала головой, — не могу быть здесь!

— Мне жаль, — сказал незнакомец.

Впервые я не усомнилась в его словах.

В голове закрутились воспоминания и ложные картинки, которые я, безжалостно комкая, отбрасывала как ненужные. Не хватало информации, не хватало реальности, на которую я могла бы опереться.

— Кто вы? — повторила я вопрос.

— Макс.

— Я спросила не об этом.

— Знаю, — вздох, — я хранитель Кощухина. Хотя теперь вряд ли могу так называться, — говоривший отдалился.

Сколько шагов до границы non sit tempus ? Три? Пять? Десять? Не больше. Я представила, как ноги обвивают щупальца тумана, с которым приходят мысли. Нехорошие мысли, чужие, но их так легко принять за свои. Надо уходить.

Тело бил озноб, я знала, что простыла, знала, что долго не выдержу. Холодно и сыро. Я не нечисть, чтобы отмахнуться от переохлаждения, оно запросто отправит меня в забытье. Как знать, может, видения джинна сменились бредом от высокой температуры, поэтому, даже если я войду в колышущееся безвременье, ничего не изменится.

Стоп. Так нельзя. Нельзя сдаваться даже во сне, иначе не проснешься.

Я вдохнула прохладный влажный воздух и подавила дрожь, боль острым крюком вцепилась в бок. Холод давно был у меня внутри.

— Мы в безвременье? — спросила я.

— Почти, — хранитель был грустным, — честно говоря, карман давно уже должен был схлопнуться.

— Карман?

— Карман, — подтвердил Макс. — Изобретение, — горький смешок, — для казни. Создают пузырь в безвременье, помещают приговоренного, и все. Либо сам свихнется и шагнет в non sit tempus , либо карман лопнет. Отсроченный приговор. Только сейчас он что-то уж очень отсрочился.

Исполнитель желаний не учел, что я опора стежки, пусть и другой. Этого хватило, чтобы продержаться вплотную к non sit tempus чуть дольше положенного.

— Максим, — позвала я.

— Вообще-то Максуд, — поправил он, — даже странно, какие глупые вещи начинают волновать на пороге вечности, — хранитель хмыкнул, — раньше как только ни называли.

— Значит, выхода нет? — спросила я, не обращая внимания на рассуждения, мне было не до этого. — Совсем? Ни там? Ни там? Ни там? — Я поворачивалась, указывая рукой в разные стороны, дерганые движения отдавали подступающей истерикой. — Нигде?

— Стоп, — руку мягко перехватили, не касаясь, удерживая сквозь ткань куртки. Хранителя было не в чем упрекнуть.

— Как мы здесь оказались? — всхлипнула я. — За что? Кто хочет, чтобы мы умерли так?

— Тебе станет легче, если ты узнаешь? — Голос хранителя стал тих. — Седой отказался выполнять требования Прекрасной, отказался покинуть Кощухино. Ты оказалась не настолько ценным товаром, как мы надеялись. — Руку отпустили. — Ты стала не нужна. Я тоже. Поэтому мы здесь.

Я покачала головой, как же все это по-человечески. Тамария придала большое значение инциденту, произошедшему между мной и Седым весной прошлого года по внешнему кругу в Серой цитадели. Дочь Прекрасной сделала неверные выводы. Возможно, я и занимаю определенное место в системе ценностей хозяина северных пределов, очень хотелось бы в это верить, как-никак я мать его ребенка. Всего лишь. Он уже одну такую на алтарь положил. Я не тот рычаг, с помощью которого можно давить на демона. Они думали иначе. Зря. Значит, пока джинн развлекал меня пешими прогулками, кто-то вел переговоры. Когда они не увенчались успехом, надобность в заложнице отпала. Поместить меня во временной карман — это даже символично. По чьей вине смыкается non sit tempus ? Седой сам виноват, убьет стежку — убьет меня. То, что он весьма далек от угрызений совести, в расчет не брали.

— Почему не нужен ты? — спросила я с тоской.

— Стежку покинули жители. Сила ушла. Я больше не хранитель земли.

Святые! Как же мне хотелось убежать отсюда, от тишины мира, от обреченного голоса во тьме, от смерти.

— Что ты делаешь здесь? — Я села на землю, стало еще холоднее, но в моем случае это уже не имело значения. — В кармане?

— Никто не хочет умирать в одиночку. Даже я, — судя по звуку, Макс тоже не стал стоять, — надеялся, если кто-то будет рядом, если кто-то будет смотреть, — в голосе слышалась мрачная усмешка, — я смогу уйти достойно. Что я смогу уйти вообще.

— В спину толкать не буду.

— Обойдусь.

Мы замолчали. У каждого было о чем подумать. В голову, как назло, ничего достойного упоминания не лезло. Я положила пылающий лоб на холодные руки. В одном хранитель прав: будь я здесь в одиночестве, не сидела бы в осенней грязи в ожидании конца. Сперва наревелась бы всласть, что никогда не поздно, и, скорее всего, поддалась панике, что пойманной птицей бьется внутри, требуя выхода. Все было бы уже кончено. Я почувствовала легкое сожаление и зависть к этой выдуманной Ольге, для которой все позади, она уже решила, жить ей или умереть.

Безвременье все ближе, мысли о прогулке все настойчивее вертелась в голове. Скоро им станет тесно, они заполнят меня без остатка, вытесняя разум, логику, достоинство и тому подобную шелуху. Скоро я встану и реализую их.

Вибрирующая в животе струна с жалобным визгом лопнула. Внутри неожиданно поселились пустота и тишина, чтобы спустя мгновения заполниться тревожным переливом неведомого однострунного инструмента. В прошлый раз ощущения были несколько слабее. Еще до того, как он заговорил, я поняла, кто тот единственный, кто смог миновать non sit tempus и добраться до кармана.

— Тут закрытая вечеринка, птичка? — Голос проклятого был весел. — Или мне можно присоединиться?

— Валяй, бестелесый, — все так же без эмоций разрешил Максуд.

— Благодарствую, охраняющий.

Я представила, как плащ, наполненный черным дымом, склонился в издевательском поклоне.

— Собирайся, птичка, я за тобой.

Я подняла пылающий лоб, в висках стучало, боль усиливалась с каждым вздохом. Так и подмывало взять его под руку и предложить прогуляться. Но я смогла загнать очередную бредовую идею подальше. Удивления не было, по краю сознания скользнула мысль, что иллюзия исполнителя желаний продолжается. Я же хотела выбраться отсюда? И фантазия в очередной раз изменилась. К несчастью, мне было все равно.

— Можешь разрушить карман? — подавшись вперед, спросила я.

— Могу. — Голос прозвучал ближе, по руке скользнула висящая в воздухе ткань. — Тогда начинайте привыкать к нежизни в безвременье.

— А вывести нас отсюда?

— Могу. Но не вас. Тебя.

— Момент истины, — чавкнула грязь, бывший хранитель встал, — пора заканчивать балаган. Тебе и в самом деле не обязательно умирать. — Голос чуть отдалился, и я поняла, что Макс стоит на границе кармана.

— Нет, — я с трудом поднялась на ноги, боль взорвалась в боку, тело бросало то в жар, то в холод, — тебе тоже необязательно. — Часть слов я глотала, они терялись в судорожном дыхании.