Франческа Хейг - Огненная проповедь

Мы остались еще на несколько песен. Когда заиграли джигу, мы пустились в быстрый пляс, выделывая замысловатые па. Мы не осмеливались рассмеяться или перекинуться хоть словом, зато танцоры по ту сторону стены делали это за нас, все громче крича и хохоча с каждым куплетом.

Заморосил дождик, но было тепло, поэтому мы, уже достаточно промокшие на болотах, не обратили на него внимания. Однако дождь напомнил нам, что мы снаружи, украдкой подворовываем крохи чужой жизни. Вероятно, я делала это и раньше, долгие годы оставаясь в родной деревне, когда мы с Заком были детьми.

В полном безмолвии мы отправились обратно, пробираясь сквозь ночь по болотным кочкам, а музыка неслась нам вслед.

* * * * *

Время шло, и нам оставалось лишь завидовать лошадям, у которых всегда имелась трава для прокорма. Нам на болотах питаться было нечем. В ручье, протекающем через несколько запруд, мы почти ничего не выловили — разве что несколько мелких беспанцирных креветок. Но по крайней мере у нас всегда была вода, а заболоченная местность означала, что мы еще несколько дней не наткнемся на поселения. Это успокаивало, но в то же время нам негде было украсть еды. Кип почти перестал шутить. Вечером, когда мы сидели рядышком, я поймала себя на том, что, глядя на жующих траву лошадей, двигаю челюстями с ними в унисон.

— Ты никогда не задумывался, почему у лошадей в частности и вообще у всех животных нет близнецов? — спросила я.

— Иногда случается, — ответил Кип.

— Ну да, может рождаться сразу несколько детенышей, но они не близнецы. В смысле, не связаны.

Он пожал плечами:

— А еще животные не разговаривают и не строят дома. Они отличаются от людей. Взрыв и радиация отразились на нас по-разному. Вот и все. Не сказать, что на животных они не повлияли: среди них сплошь и рядом встречаются мутации. Просто звери приспособились по-другому.

Я кивнула — разумное объяснение, хотя было сложно думать о близнецах как о форме адаптации человечества, а не о чем-то вечном. Мир, где не рождались близнецы, казался неестественным, не способным на существование. И Кип, возможно, находился в реалиях После ближе всего к такому миру. Но даже это было иллюзией: хоть он и не помнил сестру, она все равно где-то существовала. Близнецы похожи на двуглавую змею, которую мы неделю назад заметили на берегу реки: каждая голова может считать себя автономной, но смерть все-таки уносит обе одновременно.

На следующий день я почуяла, что болото отступает, а позже получила этому подтверждение: земля под копытами лошадей стала менее топкой, и мы ускорились. На западе виднелись горы, а к вечеру впереди показался дым.

Когда мы сняли с лошадиных шей веревки, животные не сразу догадались, что их освободили. Они склонили морды и стали щипать траву под ногами.

Я рассмеялась:

— По-моему, нам повезло — мы все равно не смогли бы заставить их сдвинуться с места!

Но все же, прежде чем уйти, я в последний раз погладила свою лошадь по шее.

— Думаешь, с ними все будет в порядке? — спросил Кип.

Я кивнула:

— Их, наверное, все равно поймают. А до тех пор считай, что у них отпуск.

Я отступила и отвесила все еще неподвижной лошади хороший шлепок по крупу. Та сделала несколько неуверенных шагов, а конь Кипа потрусил следом. Пройдя не больше десяти метров, они опять принялись за траву.

— Я думала, они тут же ускачут.

Кип пожал плечами:

— Ленивые создания. С той первой ночи я не помню, чтобы они скакали. — Он поднял веревки. — Пригодятся?

— Вряд ли.

Мы оставили их там, где они валялись.

Кип посмотрел на меня:

— Ты ведь будешь скучать по лошадям?

— Немного. По некоторым их привычкам точно.

— Я тоже. Мне они понравились, и ездить верхом здорово. — Он помолчал. — Если это тебя утешит, от нас еще долго будет ими разить.

* * * * *

Мы сидели на большом валуне у края болота, наблюдая издалека за дорогами, сходящимися у города. Крупного города, больше казался только Уиндхем. Он как будто разлился вниз по склону: на окраине дома стояли реже, а на возвышенности застройка уплотнялась. С южной стороны, насколько хватало глаз, простирался густой лес.

— Омеги, — сказала я, щурясь от ярких лучей предзакатного солнца.

— Откуда знаешь?

— Сам смотри. — Я указала на времянки и болотистую местность вокруг. Иные строения язык едва поворачивался назвать лачугами.

— Но, думаю, и альфы есть.

— Может, совсем немного. Торговцы, бродяги, мошенники. Подозрительные типы.

— Нас тут будут искать?

Я облизала верхнюю губу:

— Не знаю. Мы проделали долгий путь. Возможно, Зак и не подозревает, как далеко мы ушли.

— Дальше, чем я сам предполагал поначалу, если честно.

— И все же наверняка о нас повсюду раструбили. Но какой у нас выбор? — Я опустила взгляд на свои костлявые руки, выступающие локти, узкие запястья, на которых суставы выделялись, как острые плавники. — Мы не можем идти дальше. Даже если нас разыскивают, в городе есть реальный шанс достать пищу. — Я вспомнила, как спрятала куклу Скарлетт у всех на виду среди других игрушек, когда Зак попытался ее отобрать. — В любом случае в городе мы сможем укрыться: двое омег среди двух тысяч таких же.

Кип повернулся ко мне:

— Они ищут однорукого юношу и провидицу, так ведь?

По предложению Кипа мы туго привязали мою левую руку к телу джемпером. Я настолько исхудала, что она, прижатая к животу и прикрытая мешковатым джемпером Кипа, была практически незаметна. Пустой рукав мы заправили внутрь, как обычно поступал Кип. Поначалу мы попытались набить пустой рукав его рубашки травой и прикинуться, что Кип хромает, но это выглядело нелепо и сразу бросалось в глаза.

— В любом случае в городе наверняка сотни одноруких людей. Проблема в тебе.

— Благодарю, — съязвила я в ответ, прекрасно понимая, что он имеет в виду.

Ясновидящие — явление редкое. Лично я помимо себя встречала только Исповедницу и выжившего из ума провидца в Хавене, хотя поговаривали и о других. Поэтому я со своим телом среди омег выглядела бы так же необычно, как Кип среди альф.

Ни мне, ни ему не пришло в голову разделиться — мне хватило того, что я стала неуклюжей с привязанной рукой, и мысль о самостоятельном путешествии в город казалась перебором. Пока мы шли по тракту, я несколько раз споткнулась, и, если бы Кип меня не подхватывал, наверняка бы упала.

— Тебе нельзя называть своего имени, — сказал он.

— Верно подмечено. — Я задумалась. — Я буду Алисой. А ты?

Он приподнял бровь.

— Ох, ну конечно! — Я рассмеялась, чтоб скрыть неловкость. За эти недели я так привыкла думать о нем, как о Кипе, что позабыла, что сама его так назвала.

Когда опустились сумерки, город поглотил нас и других путников. Мужчина толкал тачку с тыквами. Женщина несла через плечо рулон ткани. Никто не обращал на нас внимания; мы были всего лишь каплей в приливной волне, которая отходила обратно к городу с наступлением темноты.