Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

Потому барон Артин Бергенсторм так удивился, когда увидел, как графиня Ортруда улыбнулась ему не просто приветливо, а дружески, даже бросил короткий взгляд по сторонам, остро жалея, что в зале никого, кто мог бы заметить, что на него обратила внимание такая красавица.

Еще больше удивился, когда она подошла к нему, снова улыбнулась обольстительно. Он сглотнул слюну, чувствуя, что не может оторвать взгляд от ее роскошной белоснежной груди, даже верхний край алых кружков слегка выглядывает из-за низкого выреза платья...

- Барон, - произнесла она таким голосом, что у него ликующе подпрыгнуло сердце, он сразу представил себя с нею в постели, - я видела, какую добычу вы привезли с охоты... Вы были великолепны! Никто столько не смог...

Он сумел поклониться, не отрывая взгляда от ее груди.

- Весьма... да, весьма...

- Барон, - продолжила она, - здесь так душно, давайте выйдем на балкон... или куда-нибудь, где свежий воздух... Можем, например, подняться на этаж выше...

У него чаще застучало сердце, а в голове пронеслась такая яркая вереница сладостных образов, что он застонал:

- Да... конечно... как скажете... леди Ортруда...

- Тогда идемте, - она, взяв его за руку, повела с собой, а он вздрагивал, чувствуя, как из ее руки струится нечто волшебное, что овладевает им целиком.

Они поднялись по лестнице, к его удивлению, никого не встретили, там она вывела его не на балкон, как он ожидал, а втолкнула в широкую и просторную нишу.

- Здесь, - произнесла она чарующим голосом, - нам никто не помешает... поговорить, ну да, поговорить...

Но глаза ее говорили, что она пришла совсем не говорить, и барон жадно ухватил ее в объятия, ощутил всю сладость горячего нежного тела. Она на миг с томным вздохом прижалась к нему грудью, в его теле возник и разлился пожар, воспламенив кровь.

Ортруда, совладав с собой, неохотно освободилась из его рук, сказала с ласковой укоризной:

- Барон, барон, это потом... Я тоже горю желанием, но все равно потом. Я хочу поговорить с вами...

Он вскрикнул, задыхаясь от страсти:

- О чем?.. Вместо меня может говорить только сердце!..

Она сказала со смехом:

- Вот и прекрасно!.. Как ваше сердце относится к этому неизвестно откуда приплывшему человеку, что сел на трон герцога и начал диктовать всему Брабанту свои условия?

Барон ответил пылко:

- Я бы его сжег на медленном огне!..

- Хорошая мысль, - улыбнулась она. - Вы не один так бы хотели сделать, барон. Этот Лоенгрин уже у всех в печенках!.. Многие подставили бы ему подножку, да только этот чужак осторожен... Но есть вариант и получше...

Барон насторожился, спросил:

- Какой?

- Мне донесли, - сообщила она деловито. - Завтра он поедет во владения сэра Аксельссена. Один или с деревенщиной-оруженосцем. Хороший отряд мог бы с ними справиться... Я говорю о безвестных разбойниках...

Барон пробормотал:

- Смотря какие... гм... разбойники. И сколько их будет. Десяток воинов опрокидывал и убивал в одиночку Тельрамунд, я говорю о настоящих, закованных в прочные латы и уже испытанных в боях... а этот Лоенгрин побил, уж простите, и самого Тельрамунда... Но если собрать отряд побольше, то кто-то да проболтается, что они сделали. А этот слух обязательно дойдет до короля Генриха.

Она проговорила медленно:

- А если кто-то встретит его один...

Барон ужаснулся:

- У него не будет шансов!

Она сказала очень ласково и совсем тихо ему в ухо:

- Но одному необязательно встречать его на коне и с рыцарским копьем в руках...

- Леди?

- Можно, - шепнула она ему в ухо жарко и снова коснулась горячей грудью, - с арбалетом в руках... Из засады. Туда ведет одна-единственная дорога! А вдоль дороги очень густые кусты...

Ее запах кружил ему голову, барон сперва подумал, что хорошо бы ухватить ее прямо сейчас и смять в руках, такую жаркую, мягкую и томную, но, с другой стороны, если всадит арбалетный болт в спину тому мерзавцу, эта женщина сама в диком восторге для него расстарается, он утонет в ее изощренных ласках, а он будет рычать и наслаждаться по-своему грубо, как мужчина, а не какой-нибудь сладкоголосый бард...

- Я знаю ту дорогу, - проговорил он все еще несколько одурелым голосом. - Там можно и в кустах, и на дереве... Некоторые смыкают кроны над тропой, можно сидеть на ветке и срывать шлемы со скачущих всадников...

Она почти пропела нежным голосом:

- Барон! Я так и знала, что вы именно тот самый отважный человек в Брабанте...

- Леди, - проговорил он смущенно. - Я, конечно, не трус, но справедливости ради должен сказать, что ради вас каждый станет самым отважным.

Она улыбнулась, обняла и крепко поцеловала его в губы.

- Барон! Такого изысканного комплимента я еще не слыхала... А теперь расстанемся, а то могут заметить, что отсутствуем мы двое.

Она упорхнула, сочная, весомая и в то же время легкая, оставив ощущение горячего обнаженного тела в его руках, его ладонях, его пальцах, жадно вминающихся в ее сочную сладкую плоть.

Барон, как и большинство рыцарей, умел хорошо стрелять не только из арбалета, но и из лука, на охоте не только ищешь с копьем в руках свирепого кабана или быстрого оленя, но прицельно бьешь и гусей, а их копьем не достанешь...

В замке он выбрал из трех арбалетов самый тяжелый, где тетиву приходится натягивать воротом с двумя рукоятями, самый легкий, где тетиву быстро тянешь «козьей ногой», и третий, зубчато-реечный, отложил со вздохом.

Оба хороши, но в любом случае он успеет сделать только один выстрел, потому лучше уж бить из арбалета, что пронизывает самым толстым и длинным стальным болтом любой панцирь насквозь.

Так же неспешно и вдумчиво проверил замок, рычаг, тетиву, сунул в мешок на поясе пять тяжелых стальных стрел и понес все во двор, где слуги уже вывели коня и оседлали в дальнюю дорогу.

Он действительно знал эту дорогу хорошо, потому свернул с нее заранее, хотя на вытоптанной до твердости камня следов все равно не останется, укрыл коня подальше, чтобы не услышал приближения других коней и не поприветствовал жизнерадостным ржанием, а сам взвел рычагом тугую тетиву и, выбрав позицию, приготовился ждать.

За это время птицы поблизости привыкли и уже щебечут вовсю, не выдадут. Далекий стук копыт он услышал издали, чуть-чуть сдвинулся поудобнее для выстрела, но так медленно и осторожно, что птицы прыгали чуть ли не по голове и щебетали беспечно.

Донеслось фырканье лошади, из-за поворота выехали двое, в переднем барон сразу узнал Лоенгрина в его сверкающих доспехах, шлем прилеплен к седлу, и легкий ветерок отбрасывает его золотые волосы за спину.

Оруженосец едет сбоку, но с той стороны, дурак, что-то спрашивает, а его сеньор отвечает ему серьезно и вдумчиво, хотя сам барон своему бы велел молчать и не хрюкать в присутствии хозяина.