Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

Дверь им отворили после настойчивого стука, они ввалились в пустое помещение, Нил сразу же рухнул за ближайший стол и завопил мощно, призывая хозяина.

Хозяин в самом деле явился лично, слуг не заставить работать так, как работает на себя сам владелец.

- Доброй ночи, - сказал он вежливо, - что будете заказывать?

Нил сказал важно:

- Разуй глаза! Перед тобой герцог Брабанта благородный Лоенгрин, рыцарь Лебедя!.. Тащи все лучшее.

Хозяин поклонился.

- Да, конечно, все лучшее.

Он удалился, Лоенгрин сказал с укором:

- Не важничай.

Нил изумился:

- Почему?

- Нехорошо.

- Почему?

- Просто нехорошо, - ответил Лоенгрин строго.

Им подали на стол холодное мясо на разогрев аппетита, затем сразу же горячее, и бедный Нил изо всех сил сдерживался, глядя, как Лоенгрин сперва помыл руки, затем сел за стол и, сложив ладони, прочел долгую благодарственную молитву совсем не так вяло, неразборчиво и скороговоркой, как их священник, и теперь Нилу показалось, что впервые он слышит ее полностью...

Перед ним исходит горячим паром только что зажаренный молодой гусь, со всех сторон обложен испеченными в толченых сухарях коричневыми комочками дроздов, но рыцарь сосредоточенно и с чувством договорил последние слова молитвы, помолчал несколько мгновений, не двигаясь, словно впав в ступор, и лишь потом неторопливо взял в руки нож.

- Чудесно, - промычал Нил с набитым ртом, - никогда так не ел...

- Так жадно? - переспросил Лоенгрин.

- Не, вкусно.

- Ты так всякий раз говоришь, - напомнил Лоенгрин.

- Что делать, мой желудок вчерашнего добра уже не помнит, скотина... Кстати, мне как-то довелось пару раз обедать с преподобным отцом Патрикиусом, так он просто говорил: «Благодарю Тебя, Господи, за хлеб-соль», и тут же начинал есть. А то и вовсе: «Благодарю, Господи».

- Намекаешь, что я прочел молитву целиком?

- Ну...

- Эх, Нил, ты в самом деле думаешь, Господь слушает наши молитвы?

Нил застыл с открытым ртом, даже кусок жареной баранины остановился перед его губами.

- Ну... а зачем же тогда молимся?

- Для себя, Нил, для себя.

- Как это?

- Человек только тогда человек, а не скотина, когда не набрасывается на еду. Уметь сдержать себя - признак благородного человека. Молитва и служит для того, чтобы не начинать хватать еду, как животное. Манеры, Нил, манеры! Только ими и отличаемся.

Он с трудом сдержал улыбку, глядя, как Нил тут же выпрямился, подражая ему, убрал локти со стола и начал есть медленно, не выказывая голода, все время поглядывая на знатного рыцаря, сведущего в куртуазных манерах благородных людей.

Общество требует от рыцаря быть сведущим в вопросах религии, знать правила придворного этикета, владеть «семью рыцарскими добродетелями»: верховой ездой, фехтованием, искусным обращением с копьем, плаванием, охотой, игрой в шашки, сочинением и пением стихов в честь дамы сердца.

Рыцарь Лебедя, похоже, не только владеет всем этим обязательным минимумом, но и знает намного больше, что делает его не просто рыцарем, но образцовым рыцарем.

Нил поглядывал на сюзерена и с неловкостью запивал каждый кусок вином, отмечая, что сам рыцарь Лебедя к вину почти не притрагивается.

Лоенгрин бесшумно опустил чашу с остатками вина на стол.

- Все, - сказал он строго. - Спать. Утром тяжелый день.

- А когда он был легким, - проворчал Нил. - Да еще с утра...

Утром в самом деле рыцарь Лебедя проигнорировал две роскошные деревни с богатыми пашнями и садами, проехал также мимо высокого замка с горделиво развевающимися стягами на башнях, на стене их заметили и махали руками.

Лоенгрин в ответ тоже помахал, Нил спросил с надеждой:

- Заедем?

- Зачем? - удивился Лоенгрин. - У них все в порядке. И с присягой, и с налогами... Мы по делу едем, а не развлекаться!

- Только к неблагополучным?

- Верно. А ты как думал?

Он снова свернул с дороги, на плечи сразу же упала густая тень великанских деревьев, воздух здесь влажный и прохладный, сухой стук копыт по твердой как камень земле сменился мягким шорохом опавших листьев и сосновой хвои.

Долгое время ехали среди высоких деревьев, затем те начали понижаться, становиться слабее и болезненнее, и, наконец, дорогу перегородило темное лесное болото, края уже в кочках мха, а вся середина в ряске и широких мясистых листьях кувшинок.

Нил с дрожью в теле смотрел на темную воду. Зеленоватые призраки поднимаются из загадочной глубины медленно, словно их выталкивает неведомая сила.

Холодная рука страха стиснула сердце, Нил чувствовал, как все нутро сжимается в непонятном предчувствии беды.

- Надеюсь, - проговорил он дрожащим голосом, - хоть через болото вас не понесет напрямик?

Лоенгрин подумал, смерил взглядом расстояние до противоположного берега, посмотрел направо, налево, Нил с трепетом ждал ответа, наконец Лоенгрин поинтересовался мирно:

- Страшно?

- Еще бы!

- Тогда, - ответил Лоенгрин, - не понесет. Объедем.

- Слава Господу!

- Глубокое слишком, - объяснил Лоенгрин. - А ты ж не умеешь через такие, да? Я всегда удивлялся, как люди ухитряются тонуть в болотах...

- Но... это же болото!

- Человек легче болотной грязи, - пояснил Лоенгрин. - Даже если он сам грязь. Ладно, не отставай.

Он пустил коня вскачь, благо деревья от болота держатся на расстоянии, гнилая вода выбрызгивает из-под копыт, но не успевает перепачкать даже ноги и брюхо.

Но даже когда болото осталось позади, Нил долгое время оглядывался, словно оно следует за ним, отравляя смрадными миазмами мозг и тревожа сердце.

Звериная тропка между деревьями вильнула, впереди засыпанное прошлогодними листьями достаточно ровное, с выступающими из земли каменными глыбами пространство. На некоторых камнях еще заметны грубо высеченные рисунки, непонятные знаки.

Нил посмотрел по сторонам, нигде ничего, кроме этого кладбища, оставшегося с древних времен. Ни единого дерева, даже кустов нет, только листья, трава и эти глыбы, одни из гранита, другие вовсе из мрамора.

- Римляне, - заметил Лоенгрин.

- Это кто?

- Был такой народ, - ответил Лоенгрин сумрачно. - И умный, и сильный... Но сгинул из-за своей нечестивости. Не отставай, не отставай.

Нил сказал с беспокойством:

- Это кладбище пользуется дурной славой!

- Правда? - спросил Лоенгрин. Нилу почудилась насмешка, но затем Лоенгрин произнес уже серьезно: - Я не знаю кладбища, у которого была бы... гм... не дурная слава.

Нил спросил уже безнадежным голосом:

- Объедем?

Лоенгрин поглядел на него искоса.

- А хочется?

- Если честно, - ответил Нил, - то да. Очень.

- Мне тоже, - признался Лоенгрин неожиданно, Нил даже подпрыгнул в седле, Лоенгрин тяжело вздохнул, - ...однако Господь на каждого из нас возложил задачу... выполнить какие-то работы. Никто не знает точно, что именно кому, потому все общими силами делаем верное и нужное, выполняя работу других... а они выполняют нашу!