Дарья Кузнецова - Песня Вуалей (СИ)

Засмотревшись, я в итоге чуть не упустила кофе; опомнилась буквально в последний момент и едва успела подставить кружку под уже убегающий напиток.

К счастью, посуды у следователя в шкафу нашлось с запасом: одинаковых больших кружек было целых пять. И джезва была большая, чему я искренне порадовалась. Нет, я понимаю, что по традиции кофе пьют из крошечных чашечек, но лично мне такая посуда не нравилась. И Разрушителю, видимо, тоже.

— Ваш кофе, господин подполковник, — весело позвала я, подходя к столу и аккуратно балансируя горячими полными кружками. Дагор, кивком поблагодарив, аккуратно обеими ладонями принял горячую посуду (даже не поморщился!) и поставил перед собой. А потом, когда я почти сделала шаг назад, чтобы обойти его и вернуться на диван, вдруг ловко перехватил одной ладонью предназначенную мне кружку, а второй рукой невозмутимо придвинул меня поближе. Я растерянно замерла, озадаченная таким внезапным проявлением нежности; мужчина же крепко обнял меня обеими руками, уткнувшись лбом куда-то в область солнечного сплетения. Впрочем, растерянность долго не продлилась, и я с удовольствием ответила, обнимая широкие плечи и бедовую голову, зарываясь пальцами в волосы и ласково массируя макушку кончиками пальцев. — Совсем тебя замучили, да? — тихо поинтересовалась я. — Бедненький…

Он насмешливо хмыкнул куда-то мне в живот.

— Скорее, ты была права, и я действительно устал. Старею.

— Ну, в таком случае ты замечательно сохранился, — хихикнула я в ответ. Дагор вновь неопределённо хмыкнул. Потом с душераздирающим скрежетом рывком отодвинулся вместе с креслом от стола и с той же уверенной настойчивостью притянул меня к себе на колени, разглядывая с непонятным выражением лица. — Что, настолько всё плохо? — я озадаченно нахмурилась. — Я чем-нибудь могу помочь? Нет, ну с делом вряд ли помогу, толку с меня, а так… Хочешь, я тебе плечи помассирую? Я умею, я на кровниках своих тренировалась.

— Не сейчас, — он забавно сморщил нос. — Но я запомню это предложение. Сейчас оно вряд ли поможет мне сосредоточиться на работе, твоё присутствие от неё почему-то здорово отвлекает.

— В каком смысле? — озадачилась я. Нет, предположения, что именно он имеет в виду, у меня были. Но какие-то сплошь неправдоподобные. — Я вроде старалась сидеть тихо.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся мужчина. И также спокойно и уверенно, как совершал за последние полчаса все прочие нехарактерные и странные поступки, притянул меня ближе для поцелуя.

А я вдруг поймала себя на паническом страхе, что всё это может оказаться сном. Что вот-вот я проснусь, а подполковника Разрушителя Зирц-ай-Реттера не окажется в этом мире. Не просто среди живых, а вообще, как такового. Что я просто придумала этого сильного мужчину с серьёзными карими глазами, а на самом деле есть только страх, боль и ничего кроме.

Поэтому на поцелуй я ответила почти с отчаяньем. Пытаясь убедить себя, что опасения беспочвенны, что — вот же он, рядом, живой и тёплый. Человек, а не магография в газете.

Не знаю, в чём пытался себя убедить Дагор, но он как будто разделял мои страхи. Прижимал к себе так крепко, что было тяжело дышать, и целовал жадно, будто в следующее мгновение должен был погибнуть весь мир.

В какой-то момент я кристально ясно поняла: просто поцелуя мне мало. Никогда прежде ничего подобного я не испытывала; или, может быть, просто боялась допустить хоть кого-то достаточно близко, чтобы была возможность испытать? Хотелось забыться и сгореть без остатка. Хотелось, чтобы горячие ладони и осторожные губы стёрли с моей кожи последние воспоминания о том моменте, когда закончилось моё детство и моя вера в людей. И я, окончательно всё для себя решив, уверенно потянула вверх чёрную рубашку. Он не противился; хотя, кажется, и удивился. Только потом, когда плотная ткань отлетела куда-то в сторону, мужчина аккуратно взял моё лицо в ладони и, — глядя очень внимательно, серьёзно, тревожно, — тихо спросил:

— Девочка моя, ты уверена, что этого хочешь?

Я бы предпочла ограничиться кивком, но сейчас он лишил меня простейшего пути. И робкое, на выдохе, «да» прозвучало в настороженной тишине комнаты как удар колокола.

А после этого надобность в словах отпала. Бесценные книги были небрежно сброшены на пол, на столе стыл свежесваренный кофе, но здесь и сейчас всё это не имело значения. Как не имел значения и старый продавленный диван, и неумолимо-строгий бой часов, и напитанные чужими бедами стены здания ЦСА. Окружающий мир оказался лишь смутным подмалёвком, из которого могло получиться что угодно, а могло не получиться ничего. Дым, зеркала и кисея, — суррогатное подобие реальности. Иллюзия.

Имели смысл лишь два стремящихся слиться воедино переплетённых тела и две свивающихся в единую тугую нить судьбы.

И — да, у моего кареглазого наваждения получилось легко и непринуждённо прогнать призраков прошлого. Наверное, потому, что я знала: для этого человека не существует ничего невозможного. И верила — ему и в него — безоговорочно, без слов и доказательств.

Обнявшись, мы лежали всё на том же диване, согревая друг друга и одновременно понемногу остывая от огня, в котором горели несколько минут назад.

— Это так странно, — пробормотала я, нарушая заполненную только нашим дыханием и тиканьем часов тишину.

— Что именно? — уточнил Дагор, потому что я запнулась, пытаясь воплотить ощущение в слова.

— Ты как будто поделился со мной своей силой, спокойствием. Так странно — не бояться. Мне сейчас весь мир, все Владыки с их больными фантазиями не страшны. Я только боюсь, что ты окажешься моим наваждением. Что я просто придумала тебя, от отчаянья и одиночества, и ты вдруг исчезнешь.

— Почему именно ты? Может, это я тебя придумал, — усмехнулся он. — Тёплую, искреннюю. Не бывает таких Иллюзионистов. Ты точно уверена, что ты Иллюзионистка?

— Нет, ты не мог. Ты же Разрушитель, грозный и суровый; это мы, Иллюзионисты, вечно путаемся в своих вымыслах. И вообще, ты меня просто плохо знаешь, — я не удержалась от хихиканья. Чувствовала себя очень лёгкой и счастливой, и тянуло смеяться просто так, без всякой на то причины. — Точнее, наоборот, почему-то знаешь только меня, а все мои маски тебя боятся.

— Ты меня заинтриговала, — тихо засмеялся он. — Мне уже хочется с ними познакомиться. Но, желательно, издалека, со стороны.

— Правильно, близко не надо. Мне бы не хотелось ревновать тебя ещё и к ним, — поёрзав и устроившись поудобнее, серьёзно пробормотала я, бездумно очерчивая кончиками пальцев жуткие белёсые узоры на коже мужчины, будто надеясь их таким нехитрым образом стереть.

— А ты планируешь меня ревновать? — голос мужчины прозвучал очень озадаченно.