Анна Чарова - Магия страсти

Он был спасительной инъекцией, противоядием от любви к Эду, своего рода сексорцизмом — изгнанием из сердца предыдущего партнера с помощью секса с другим. Чувство к нему сродни сильному желанию владеть, получать удовольствие. Останется ли оно неизменным, когда Ларсо перестанет быть источником наслаждения?

Позвав Лиису, я облачилась во вчерашнее праздничное платье и устремилась на прогулку в парк, но на лестнице столкнулась с Леоном, который доброжелательно мне кивнул. Надо бы расспросить Саяни о свободных нравах Ратона.

Во дворе гудели приглашенные. Туда-сюда сновали служанки, носили бокалы с вином. На столе в беседке выставили тарелки с закуской, но гости уже наелись и разбрелись по парку. Приблизившись к беседке, я заметила Саяни, Ратона и двух золовок, но когда подошла к ним, они замолчали, сдержанно поздоровались. Саяни встала и проговорила:

— Славное утро, дорогая! Мне нужно тебе кое-что сказать.

Держалась она напряженно, и я приготовилась услышать что-то неприятное. Мы отделились от моих будущих родственников, вдоль ручья направились к саду.

— Ратон все мне рассказал, — прошептала Саяни и добавила: — И про Ларсо, и про нападение.

— А мне он дал понять, что знает о тебе и Дарьеле, и посоветовал вести себя также осторожно.

Саяни вскинула бровь, ступила на деревянный мостик через ручей и остановилась в середине, опершись на перила.

— Никогда не подумала бы, мы были очень осторожны.

— Это тело трудно контролировать, — пожаловалась я. — И да, ты права: Ларсо великолепен.

— Похоже, он всерьез заинтересовался тобой, никогда не видела его таким. — Саяни подняла березовый листок, бросила в прозрачную воду ручья, прямо на мое отражение, — его закрутило течением и понесло прочь от нас, к гостям. — Надеюсь, ты не наделаешь глупостей. Он сейчас увлечен, а завтра остынет, и что ты будешь делать?

— Знаю и потому никуда с ним не поеду. Ратон намекнул, что разрешает мне спать с кем угодно, но осторожно. Другая обрадовалась бы, а мне… Как бы сказать… Слегка тревожно. Слишком уж он правильно себя ведет — как человек, который хочет заполучить желаемое любой ценой.

Саяни покосилась на меня, ненадолго задумалась, придвинулась вплотную и прошептала:

— Он очень беспокоится о будущем. Похоже, только власть приносит ему удовольствие, женщины ему не интересны.

— Он гей? — воскликнула я и закрыла рот ладонью.

— Нет, он просто не может радовать женщин.

— А раньше?

Саяни посмотрела на пролетающего над головой голубя.

— Раньше мог, потом тяжело заболел, вылечился, но женщинам он больше не друг.

— Значит, детей у нас не будет? Ну, раз он не может с женщинами…

— Почему же, очень-очень редко, когда выпьет любовное зелье, он в состоянии доставить удовольствие. Учти, я тебе сказала это по большому секрету…

— Хорошо, буду молчать. Спасибо огромное, а то всякие ужасы в голову лезут, на деле же все просто.

Я уставилась на свое отражение в заводи. Проплыла водомерка, перечеркнула мое лицо, свешивающиеся локоны.

— Посмотри, кто к нам идет, — прошептала Саяни, я встрепенулась и увидела Ларсо, прогуливающегося по саду с блондинкой в золотом, которой дивным образом удалось избавиться от ревнивого мужа.

Если Ратон и правда девочкам не друг, можно было бы получить море удовольствия, после свадьбы отправившись с Ларсо в небольшое путешествие. Сейчас наслаждаться его обществом непредусмотрительно, потому что за мной наблюдают охранники — вон Леон прогуливается метрах в пятидесяти от мостика, наверняка где-то притаился еще кто-то из тех, кому Ратон доверяет.

Боковым зрением я следила за Ларсо. Вот он склонился над ухом блондинки, едва заметно коснулся его губами — девушка замерла, готовая ему отдаться прямо здесь, у всех на виду. Вот она трепещет, и две ямочки появились на ее щеках… Мгновение — и она вытянулась, побледнела, заметив ревнивого мужа в коротком кафтане и штанах в обтяжку, подчеркивающих величину его мужского достоинства.

Саяни тоже наблюдала за Ларсо. Блондинка отстранилась от Ларсо, муж схватил ее за руку и увел. Ларсо не расстроился, проводил взглядом девушку и, прихрамывая на раненую ногу, направился к нам как ни в чем не бывало. Взошел на мостик и остановился рядом со мной, кивнул на удаляющуюся пару:

— Всегда был против неравных союзов.

В этом мире не было понятия «анекдот», а проверить, есть ли у Ларсо чувство юмора, очень хотелось. Правда, я не знала, воспримет ли он бородатый анекдот, поймет ли, что к чему. Здесь тоже существовали сказки с участием говорящих животных, так что есть шанс.

— Слушайте смешную сказку для взрослых, — проговорила я. — Стоит лось, жует листья, вокруг бегает лиса, заглядывает ему между ног, цыкает зубом, потом смотрит в морду, качает головой со словами: «Ну надо же, не понимаю». Опять заглядывает между ног: «Ну надо же». Глядит в морду: «Не понимаю». Лось покраснел и сказал: «Лиса, как тебе не стыдно! Чего ты не понимаешь?» — «Не понимаю, как можно, имея такое достоинство, быть с такими рогами».

Саяни округлила глаза и улыбнулась, Ларсо пару раз моргнул, запрокинул голову и расхохотался. В порыве нежных чувств обнял меня, потом оттолкнул, продолжая хохотать. Сложился пополам, схватился за живот и принялся топать. Выпрямился, указывая пальцем туда, где только что был ревнивый муж с огромным достоянием.

— О, это… это…

И снова мне кажется, что в этом мире, похожем на сон, меня ждет долгая и счастливая жизнь, будто бы и не было ночного покушения.

Глядя на Ларсо, дергающегося от хохота, к нам зашагал Леон, но я жестом остановила его, он кивнул. Отсмеявшись, Ларсо посмотрел на меня с обожанием, вытер пот:

— Это прелестно. Надо запомнить. — Он обжег меня взглядом. — Раньше думал, что девушки не бывают одновременно красивыми и умными.

Вспомнился еще один анекдот, и я поделилась им:

— Разговаривают два друга. Один говорит: «Ну почему так, если умная, то страшная, если красивая, то глупая? Неужели не бывает так, чтобы все вместе?» — «Бывает — глупые страшилища».

Ларсо снова захохотал, Саяни улыбнулась и сказала:

— Оставляю вас наедине. Вианта, надеюсь на твое благоразумие.

Чем дальше она уходила, тем сильнее меня охватывало томление от близости Ларсо, который оперся на деревянные перила моста и как бы невзначай касался меня локтем. Я стояла лицом к замку, он — спиной. Некоторое время мы пожирали друг друга взглядом. Даже под кафтаном было видно, как глубоко дышит Ларсо. Хотелось стоять так бесконечно, но я развернулась, как он, и нарушила молчание:

— За мной теперь следят и будут караулить под дверью даже ночью.

Ларсо приблизился вплотную, облизнул обветренные губы: