Анна Чарова - Магия страсти

Разум усмехнулся и сказал, что многие невесты очень сомневаются, прежде чем ответить «да». Наконец Арлито проговорил:

— …согласна ли ты стать женой Ратона и слиться с ним в единое целое?

Сорвавшееся с губ «да» прокатилось по огромному залу пистолетным выстрелом, и сразу полегчало: патрон холостой, жизнь продолжается!

Я положила руку на согнутую в локте руку Ратона, и Арлито связал их белой атласной лентой, после чего мы трижды обошли зал по кругу. Все это происходило под звон ложек, стучащих по бокалам. Молоденькие незамужние девушки от двенадцати до шестнадцати лет, яркие, как цветы, ходили следом за нами. Когда мы делали последний круг, их было человек пятнадцать.

Возле Арлито мы остановились, маг развязал ленту, отстегнул фату от фероньерки и бросил девушкам, затаившимся за нашими спинами. Я не видела, как они бросились ее ловить, чтоб оторвать по кусочку, только услышала топот и треск рвущейся ткани. Кто-то ойкнул, кто-то извинился.

— Теперь скрепите ваш союз поцелуем! — торжественно объявил Арлито.

Я остолбенела: вспомнился кудрявый мужчина с крупными алыми губами, возле него стояла напуганная Саяни. «Мы всего лишь скрепим сделку поцелуем», — сказал он.

Ратон не обратил внимания на мое замешательство, положил руку мне на талию и привлек к себе, вторую руку положил на затылок и припал к моим губам. В первые секунды я боялась шелохнуться, потом оттаяла и ответила сначала робко, потом — смелее, вскоре голова закружилась и появилось желание забыть о гостях, отправиться в спальню и сполна насладиться женихом, его напористостью и опытом… Неужели он и правда не может радовать женщин? Стоит рассказать ему, что мужчина остается мужчиной, пока у него есть хотя бы один палец.

Ратон отстранился, я приоткрыла рот, часто и тяжело дыша. В голове немного посветлело, я склонила голову и взяла жениха под руку, чтобы исполнить танец жены. Он был проще танца невесты, потому что самые сложные па исполнял Ратон. Двигался он с легкостью балетного танцора: крутился в прыжке, падал на колени и тут же вскакивал, перебирал ногами так быстро, что я едва успевала за ним.

Гости наблюдали за нами, стоя и хлопая в такт музыке. Взгляд скользил по толпе, изредка выхватывая отдельные лица: вот русоволосая девушка, почти девочка, в розовом платье, с прической, как два бублика. Как два дырявых уха Чебурашки. Девочка шевелит губами, закрыв глаза и представляя собственную свадьбу. Красноносый дядька, похожий на филина, с болезненно-розовыми щеками. Женщина с раскосыми глазами, напоминающая напуганную лань…

Ратон остановил меня, я прильнула к нему и положила голову на плечо. Все, танец закончился, дальше начнется всеобщее веселье с плясками и выступлениями артистов — бродячих и не совсем. Ратон может быть свободен, а мне предстоит некоторое время развлекать гостей.

Гордо вскинув голову, я направилась в середину зала, с удовольствием отмечая, что некоторые дамы надели декольтированные платья, чего раньше не наблюдалось, а каждая вторая девушка приталила свой наряд, перенеся оборки на спину. Я — законодательница мод! И это только начало, я помню множество нарядов, до которых здесь еще не додумались. Мысленно я уже открывала ателье для аристократов и придумывала выкройки, вокруг порхали замерщики, и швеи носили разноцветные куски атласа…

В середине зала я сняла деревянные туфли, обитые кожей с золотым узором, и осталась в легких кожаных тапочках. По местным обычаям танцевать с невестой — не только большая честь, но и хорошая примета, у счастливца будет достаток и здоровые дети. Если это неженатый мужчина, у него увеличиваются шансы найти хорошую жену. Претенденту на танец следовало бросить в туфлю серебряный или золотой. Если есть еще желающий станцевать с невестой именно этот танец, он должен удвоить ставку или подождать.

Столы стояли вдоль стен, как и во время помолвки, и на меня спикировал юный граф в сине-зеленом — светловолосый, румяный, курносый, с по-детски пухлыми губами; на его синей приплюснутой шляпе, больше напоминающей дамскую, колыхались сизые перья, целое облако перьев. Возле туфелек он остановился, склонил передо мной голову, приложил к груди руку, поднял ее театральным жестом, бросая пару серебряных монет в левую туфельку. Справа, от столов под балконами, ко мне направился противный барон Рйонд, похожий на одушевленное шевелящееся полено. Господи, только не этот, пусть лучше будет мальчишка!

Барон улыбнулся, и его брылы дернулись, наклонился, кряхтя и согнув колени, и положил во вторую туфлю золотой — бережно, осторожно, будто он — курица, которая только что снеслась монетой. Граф поджал губы, сверкнул изумрудно-зелеными глазами и уронил:

— Надеюсь, следующий танец прекрасная Вианта подарит мне.

Я уже смирилась со своей участью и собралась танцевать с человеком-поленом, но меня спас Ларсо, выросший будто из-под земли. Улыбаясь дерзко и зло, он высыпал в туфельку с серебряной монетой пригоршню золотых, схватил меня за руку, притянул к себе.

Пораженная и напуганная, я не сразу заметила, как он осунулся, постарел, обзавелся черными кругами под глазами. Неужели мучился из-за меня, ревновал, не спал? Грянула музыка, я узнала «Аделию» и закружилась в танце. В этот раз Ларсо держался отстраненно и избегал прикосновений на грани приличия. Он весь был немым укором, страданием, которое не унижает мужчину, а придает его образу некий надрыв, таинственность. Иррациональное чувство вины заставляло опускать глаза.

— Ты жестокая, — процедил он сквозь зубы, притягивая меня к себе. — Но мне нравятся жестокие женщины.

— А ты — бабник, — бросила я, вскидывая голову. — Я видела, как ты целовал блондинку после того, как признался мне в любви. На нашем месте, в нашем жасмине!

Ни мускул не дрогнул на лице Ларсо — ну а что, для него ублажать женщин — естественное состояние.

— Я такой, — кивнул он, отбежал от меня, подхватил на руки, делая поддержку, и продолжил, глядя снизу вверх: — Но ради тебя готов быть сдержанней.

Он говорил совершенно искренне и сам себе верил, и лицо сделал честным-пречестным, я аж не удержалась и, встав на ноги, погладила его по щеке:

— Сейчас ты говоришь так, но уже завтра будешь думать иначе.

Мы отбежали друг от друга и с минуту не могли говорить, все это время Ларсо стремился ко мне, мучился, томился. Когда мы снова сблизились, он мотнул головой и припечатал:

— Нет!

Я снова рассмеялась:

— Только обещать не надо, а то придется потом освобождать тебя от данного слова. Откуда ты знаешь, что будет завтра, кого ты встретишь на пути? Вдруг — настоящую любовь? Ты испытываешь ко мне влечение — не более.

Он опять тряхнул головой: